– Ей к лицу будет красный, – глянув на старуху, возразил шотландец. – Как и вам, девушка.
Про себя мужчина подумал, что в красном шелке Тамсина будет просто неотразима. Даже красноватый отсвет угольков в жаровне придавал восхитительный цвет ее щекам и делал сияющими ее глаза.
– Я тоже не ношу красного, – ответила девушка. – Красный был любимым цветом моей мамы. Мы не носим нарядов этого цвета, выражая так свою скорбь.
– Мои соболезнования. Она скончалась недавно?
– Сразу же после моего рождения, – ответила Тамсина.
Уильям ошарашенно уставился на девушку.
– Так это случилось лет двадцать назад?
Щеки девушки вспыхнули.
– Больше… Среди ромалов принято вечно соблюдать траур по близким людям, – принялась объяснять Тамсина. – Имя моей матери мы никогда не произносим вслух. Если кого-то из живых зовут этим именем, мы их называем по-другому. Семья умершей не ест ее любимой пищи и не поет ее любимых песен. Поэтому мы с бабушкой не носим красных вещей. Дедушка после смерти дочери перестал есть мед, который она очень любила. Вам все это может показаться странным, но так ромалы хранят память о покойных.
– Я понимаю, девушка, – тихо произнес Уильям и отвернулся.
Он думал об отце и о своем отвращении к виселицам и арканам, о том, как при виде дуба на него накатывают воспоминания, как печальные, так и приятные. А улыбка его дочери иногда настолько напоминает ему улыбку Дженни, что приходится спасаться бегством от нахлынувших чувств.
– Ромалы любят близких со всей страстью, – продолжала Тамсина, будто ей необходимо было оправдаться в его глазах, – и с трудом отпускают усопших. Их любовь вечная.
– Так и следует любить, – промолвил Уильям.
Ее слова отозвались эхом в его голове, глубоко тронули его сердце, всколыхнули живущие в нем боль и страсть. Он постоянно помнил как о трагической гибели отца, так и о недавней смерти Дженни Гамильтон.
– Никто с легкостью не забывает умерших близких и любимых, девушка.
– Мне повезло, – произнесла Тамсина, – я потеряла только маму. Но даже не успела узнать ее.
– Повезло… верно, – тихо сказал Уильям. – Скажите лучше, чего бы вы хотели, Тамсина-цыганка? Нона получит шелка и драгоценности. А что порадует вас? Перед вами я тоже в долгу.
– Ничего вы мне не должны. Вы спасли мне жизнь в замке Масгрейва.
Пальцами руки она коснулась синяков, оставшихся на шее, при виде которых кровь застучала у него в ушах. Его вновь обуял гнев.
– Я всегда отдаю долги. Чего бы вы желали?
