В Италии в то время проходил международный семинар по нейрокомпьютерным интерфейсам.
Тех, кто приехал на семинар без своего жилья, поселили в общежитие. Я жила вместе с девушкой из Ирана, которая носила традиционный хиджаб и несколько раз в день молилась Аллаху. Тогда для меня было очень удивительно: как религия может сочетаться с наукой? На мой вопрос о том, как ислам объясняет эволюцию, она очень спокойно ответила, что если эволюция живых существ и происходит, то по воле Аллаха и потому что он так задумал — поэтому никаких противоречий нет.
Я попала в команду аспирантов из Голландии, которые делали игру Bacteria Hunt. В этой игре надо было силой мысли двигать бактерию. Я участвовала в дискуссиях, которые в нашей группе были довольно жаркими — другие команды жаловались, что мы очень громко и бурно обсуждаем проект и мешаем остальным. Также я писала код на Матлабе, который анализировал электроэнцефалограмму мозга и определял, когда человек смотрит на виртуальный джойстик. Я оценивала свой вклад в коллективную работу группы как довольно большой, однако в итоговой научной статье меня поставили где-то в конце списка авторов, а себя эти ребята записали вперед. Что было довольно обидно, и мне, на тот момент, казалось несправедливым.
Вернувшись в Казахстан, я стала рассылать своё резюме в разные заграничные научные лаборатории, как советовали делать те, кто уехал за рубеж. В конечном итоге я начала переписку с лабораторией Каплана из Москвы и с другой лабораторией в Германии, университета Фрайбурга.
Каплан поговорил со мной по телефону и удивленно спросил: кто в Казахстане занимается нейрокомпьютерными интерфейсами? Я ответила, что занимаюсь я. Я поняла, что в его представлении это должна была быть какая-то лаборатория с профессором, самостоятельно я до этого дойти просто не могла. Это меня задело.
У меня никогда не было никаких менторов, наставников, просто в силу своего характера я всегда была самостоятельной. Может быть потому, что я эгоистка, как охарактеризовала меня одна преподавательница в ВУЗе.
Я подумала, что лаборатория Каплана готова меня принять, собрала вещи и приехала в Москву. Однако оказалось, что для Каплана и его подчиненного Шишкина, с которым я вела переписку, мой приезд был полной неожиданностью и ни к какой научной работе меня пристроить они не могут.
После общения в лаборатории я зашла в одну из аудиторий МГУ ради интереса, где сидели студенты-магистры. Преподаватель задал какой-то простой вопрос, что-то вроде чему равен косинус угла Пи/2. Я ответ знала еще с математической школы, а студенты молчали.
