Анисья Васильевна выпрямилась и, не отводя глаз от костюма, тихо сказала:
— Спасибо, Роман Прокопьич. Очень хорошая вещь.
— Как она тебе? Ничего? — «Не взглянула даже. Жилочка никакая не засветилась. Глаза бы мои не смотрели на этот костюм. Навялил же, силком всучил, крыса магазинная». — Угодил, нет?! — слегка повысил голос, не слыша ответа.
— Спасибо, Роман Прокопьич. Еще бы. Чистая шерсть. — Она отошла к столу и сразу переменилась, повеселела, как бы вырвавшись из некоего пасмурного пространства. — А Веня открытку прислал. Вот перед тобой принесли. Вот уж обрадовал! — Протянула открытку Роману Прокопьевичу.
По бокам и поверху ее шли крупные буквы, нарисованные красными чернилами, с разными завитушками, листиками, цветочками: «Лучшей женщине в мире желаю счастья», — а в центре меленьким, аккуратным Вениным почерком было написано: «Дорогая тетя Аниса. Поздравляю с Международным женским днем, крепкого вам здоровья и большой радости, Веня».
Повертел открытку так-сяк, бросил на стол. «Откуда что берется. Сообразил». Лучшей женщине в мире! «Как язык поворачивается? А тем более рука? Лучшая… женщина… Правда, что язык без костей».
— Он что, за тридевять земель у нас живет? Зачем писать, когда приедет сегодня? Дурачок все же еще, суетливый. — Анисья Васильевна бережно взяла открытку, открыла буфет, прислонила к задней стенке.
— Божницы нет, туда бы спрятала. — Охота ей было взорваться, обидеться за себя и за Веню, но сдержалась, дрожащими руками стала сворачивать подарок Романа Прокопьевича, тройку его злосчастную. — Затем прислал, что сердце доброе. Приедет, еще раз скажет. У доброго человека добра не убывает.
— Да разве в словах дело?
— А в чем? Думаешь, деньги запалил и обрадовал? Лишь бы отделаться. А то, что Вене костюм надо, забыл. Любочке — пальто, Ваську одеть нечего.
— Слов, знаешь, сколько можно наговорить? Причем бесплатно.
— Ну, коне-ечно. Нету их, так ни за какие деньги не возьмешь. Уж за этот твой костюм не выменяешь. — Она затолкала тройку в пакет, сунула в сундук. — А я бы поменяла. Я бы отдала, Роман Прокопьич. — Накинула платок, взялась за полушубок.
— Далеко?
— Ребятишек позову.
Остался один, достал из буфета графин с самодельной рябиновкой, выпил стопку и сразу же другую, «Поглядела так поглядела. Дождался. Бог с ней, с обновкой. Согласен, не по вкусу, но сам факт-то могла отметить. Что вот для нее постарался. Не забыл, денег не пожалел. То есть уважаю и на все для нее готов. Поди, нетрудно порадоваться-то было, прижаться там, поцеловать, на худой конец, поглядеть ласково. Нет, Венькина открытка ей дороже. Ну, Анисья Васильевна. Плохо ты меня знаешь. Я ведь не остановлюсь. Как миленькая будешь и в глаза заглядывать. Еще попереживаешь за меня».
