— Собственно говоря, мне непонятно, зачем я сюда приехал, — с притворным простодушием отрезал Мегрэ.
Он исподлобья посмотрел на хозяина дома и заметил, как тот вздрогнул от радости.
Этих слов от него и ждали. Что ему, в сущности, здесь понадобилось? Ведь никто его сюда не приглашал, не слушая выжившей из ума восьмидесятидвухлетней старухи.
— Ну, это уж вы слишком… — поправил Шарль Малик с очень светским видом, — однако, принимая во внимание, что вы друг Эрнеста, я думаю, было бы лучше…
— Я вас слушаю.
— Да… Я думаю, было бы уместнее, даже желательно, чтобы вы не слишком поддерживали тещу в ее бреднях, которые… которые…
— А вы убеждены, господин Малик, что смерть вашей дочери не была насильственной?
Он покраснел, но ответил твердо:
— Я уверен, что это несчастный случай.
— А вы, сударыня?
Носовой платок в руке г-жи Малик уже превратился в крошечный комочек.
— Я разделяю мнение моего мужа.
— В таком случае я, не колеблясь…
Он подавал им надежду. Он чувствовал, как в них растет надежда на то, что скоро он навсегда освободит их от своего тягостного присутствия.
— …считаю своим долгом принять приглашение вашего брата. А потом, если ничто не потребует моего присутствия здесь…
Он встал, чувствуя себя почти так же неловко, как и хозяева дома. Ему не терпелось выйти на воздух, вздохнуть полной грудью.
— Итак, до скорого свидания, — произнес Шарль Малик. — Простите, что не провожаю вас… Мне еще нужно кое-что сделать.
— Пожалуйста, не беспокойтесь. Мое почтение, сударыня.
Он не успел еще выйти из парка и направиться в сторону Сены, как услышал какое-то потрескивание. Откуда оно исходит — догадаться было нетрудно. Сначала кто-то вертел ручку местного телефона, потом короткий звонок возвестил о том, что на другом конце провода сняли трубку.
«Он звонит брату, чтобы рассказать ему о нашем разговоре», — подумал Мегрэ.
И ему показалось, что он угадал переданные по телефону слова:
«Все в порядке! Он уедет. Он обещал. Только бы ничего не произошло за завтраком!» Буксир с зеленым треугольником фирмы «Аморель и Кампуа» тянул к верховьям Сены восемь барж, принадлежащих, разумеется, той же фирме.
Было еще только половина двенадцатого. Комиссару не хотелось возвращаться в «Ангел», да, впрочем, ему и нечего было там делать. Он пошел вдоль берега; в голове его копошились смутные мысли. Потом, словно любопытный зевака, он остановился перед роскошной купальней Эрнеста Малика, стоя спиной к его вилле.
— А! Это ты, Мегрэ?
