Полин мылась так, словно за дверями случился пожар – благо дорогие средства смывались гораздо лучше обычного травяного мыла, оставляя волосы легкими и гладкими. И только завернувшись в толстое льняное полотно, женщина сообразила – в ванной нет ни сорочки, ни халата, да и платье она легкомысленно оставила в спальне. Взгляд в зеркало добавил ей уверенности. Плюнув на приличия и смущение, она с самым отстраненным видом вышла в спальню.
Король был там – подкладывал в камин дрова.
– Вы быстро, Полин, – сказал он, ни капли не смущаясь. – Я заметил, что за столом вы ничего не ели и позволил себе прихватить корзинку.
У мисс Уиткроф не нашлось слов. Король просто зашел на ее территорию и расположился, лишая ее сил к сопротивлению. Любая попытка закричать, устроить сцену или просто сбежать будет воспринята окружающими как заигрывание, блажь или попытка вырвать у коронованного любовника какие-то блага.
Вздохнув, Полин сдалась – села в кресло и принялась извлекать из корзинки пироги, кусок окорока, сыр, хлеб и бутыль с вином. Бокалы стояли в гостиной, но ей не пришлось за ними идти – король отряхнул руки от щепы и принес кубки сам, заодно прихватив корзинку с фруктами. Телохранительница из своей каморки не показывалась, очевидно, знала, кто навестил подопечную.
Первые полчаса Полин напрягалась от каждого движения Бенедикта, но он спокойно передавал ей очищенные фрукты и мелко нарезанное мясо, что она понемногу успокоилась.
В приятном молчании они поели, выпили вина, в голове у Полин уже закрутились мысли о том, что в легком подпитии она сможет перенести внимание короля, просто закрыв глаза и представив, что с нею сейчас муж. Но после ужина Его Величество поцеловал ей руку и удалился, пожелав спокойной ночи.
Растревоженная равнодушием короля, Полин полночи крутилась в обширной кровати, пытаясь сообразить, почему Бенедикт Четвертый проявил такое благородство. Потому что дал ей слово? Или она разочаровала его своим видом в ванной? Ей пришлось даже отыскать в комоде платок и сделать компресс – от невеселых мыслей стало нехорошо. В конце концов, устав от собственной гудящей головы, женщина накапала в воду настой сон-травы и уснула, когда первые солнечные лучи начали золотить стены дворца.
