Учтивый… Знает, что воин к оружию без особой нужды и притронуться не даст. Хотя мог бы заставить: к чему соблюдать обычаи с рабом? Ладно, хватит поливать душу ядом, и так тошно. Да и разве покупают для раба такое чудо?
Халид нежно провел кончиками пальцев по длинному, изящно выгнутому клинку серебристо-голубоватой стали. По лезвию вьется тончайший волнистый узор, указывая на бесчисленное множество проковок, небольшая резная гарда имеет кольцо для упора большого пальца, а самшитовый черен мастер инкрустировал слоновой костью, подобранной так, чтобы не скользить в потной или окровавленной ладони, и бирюзой, хранящей от бесчестья и сглаза. Зеринге с ревнивым сожалением убрал руки, открывая саблю чужому взгляду.
– Красавица. Я смотрю, ты глянулся Малхату, подобный клинок он и по моей просьбе не всякому бы продал. Просыпайся, Зеринге, такими пьяными глазами не на булат, а на девушек смотреть надо – точно ни одна не устоит. Кофе будешь?
Не дожидаясь ответа, он кинул на диван большой сверток, вышел, и через несколько мгновений из кухни донеслось звяканье посуды. Халид бережно убрал саблю в деревянные ножны, обтянутые кожей, – словно шахскую дочь запер в темнице – положил на диван, хотя хотелось прицепить к поясу и не снимать даже ночью. Глянул в дверной проем на спину хлопочущего у очага чужестранца. Почему не велел ему приготовить ужин, а сам взялся?
– К тебе приходили.
– Кто?
– Мальчишка лет двенадцати. Спрашивал целителя Раэна. Я сказал, что вернешься вечером.
– Любопытно, – отозвался Раэн, входя в комнату с подносом.
Поставил его на стол, кивнул Халиду на дымящиеся чашки и горку золотистых лепешек, а сам опустился в кресло, мгновенно растянувшись и обмякнув в нем, как холеный домашний кот, даже глаза прикрыл.
– Об этом доме мало кто знает. Что за мальчишка и как выглядел?
– Обычный. Не оборвыш, но и одет небогато. На улицах таких полно.
– Ну, вернется, узнаем. Отдохнул или так и просидел весь день с саблей в обнимку?
– Не весь, – отозвался Халид. – Ты говорил, что ночью собираешься посмотреть, чего я стою. Как смотреть будешь?
Чужеземец потянулся, заложив сцепленные пальцы за голову, лениво открыл глаза.
– Да вот, хотел позвать тебя прогуляться под луной. Кстати, глянь там, на диване. Это твое.
Халид потянул сверток. В тонкую кожаную куртку были завернуты плотная полотняная рубашка и такие же штаны, наборный пояс из полых серебряных звеньев, как носят наемники, и мягкие ременчатые сандалии. Все новое и отличной выделки. Халид, проснувшийся утром в чужих вещах, – понятно, его одежда, пропитанная кровью и грязью, даже на тряпки не сгодилась бы – открыл рот, но тут же прикусил губу. Целитель взял чашку, осторожно попробовал и снова поставил на стол, сообщив:
