– Я говорил, что ты можешь меня ненавидеть, – бесстрастно прозвучало рядом. – А вот пытаться причинить мне вред не стоит. Сам теперь знаешь – почему. Лежи, сейчас пройдет.
Ладони исчезли. Халида била дрожь. Стиснув зубы, он лежал на полу, пытаясь думать о чем угодно, только не о том, что сейчас бы и душу продал за рукоять любимого ножа в пальцах. И несколько мгновений свободы от заклятия. Душу? Ничего, кроме души, у него и не осталось. И то, если можно назвать это душой.
Вернувшийся целитель опять сел рядом, приподнял ему голову и поднес к губам чашку с вином. Халид сжал губы, отворачиваясь.
– Пей. Давай, Зеринге, не заставляй меня приказывать. Хватит с тебя. Ну, давай…
Холодный край чашки снова оказался у губ. Унизительно, противно. Но испытывать сейчас, насколько он послушается любого приказа, Халид не хотел. Разомкнул губы, покорно глотнул уже другого вина, темно-красного, густого и приторно-сладкого, отдающего какими-то травами. Перевел дух и глотнул снова. Проклятый чужестранец поил его бережно и, главное, молча. Влил всю чашку и лишь тогда поинтересовался безмятежно ровным голосом:
– Еще?
Халид вяло помотал головой. Дрожь прошла, боль откатилась, спрятавшись куда-то, но не исчезнув совсем, словно намекая, что стоит сделать что-то не так – и она будет рада вернуться. Ненависть… Ненависть сменилась глухой безнадежной тоской. Повернувшись на спину, Халид рывком сел, оперся локтями на колени.
– Значит, вот так?
Собственный голос был тускл и сер, как окружающий мир.
– Да, вот так. Ничего, тебе нужно было злость выплеснуть. Теперь сможешь успокоиться и подумать. Например, о том, что нельзя получить что-то, ничего не дав взамен. И наоборот. Я не мог тебя спасти, не назначив за это цену. Таковы законы, по которым я живу.
В глазах все еще темнело, но уже меньше, только тяжелая липкая слабость навалилась на плечи. Глубоко вздохнув, Халид попытался встать и едва не упал. Подхватив, целитель придержал его, направил – и Зеринге обнаружил, что сидит в кресле, а чужестранец теперь – на подоконнике напротив.
– Ешь, пока пирожки теплые, – сдержанно и как-то совсем не обидно хмыкнул чужак. – Иначе свалишься. А это ни тебе, ни мне не нужно.
Протянув руку, он глянул на свою чашку, оставшуюся на столике, и она, слегка покачиваясь, поднялась вверх и подплыла по воздуху к чародею, опустившись в раскрытую ладонь. Халид невольно передернул плечами, отведя взгляд.
– Не любишь магии?
Чужестранец пригубил вино, устраиваясь поудобнее.
