— И могу понять твою… — он сначала хотел сказать “ненависть”, но осекся: — Твое отношение к нам, — продолжал Агамемнон.
Хозяин изо всех сил старался показать: он щедр, он понятлив, он сочувствует ей, он терпелив и добр к своей рабыне.
Царь собственноручно налил ей вина в серебряный, критской работы, кубок. Кассандра прикоснулась губами к влажному краю.
— Мне стыдно за ту жестокость… — он опять осекся.
— Ты должна понимать…
— Да, конечно, — тихо сказала Кассандра.
Агамемнон окончательно смутился. Чувство неловкости не покидало его в ее присутствии. Было в ней смутное, неуловимое, но явственное отличие от всех женщин, которых он знал.
— Я много слышал о твоей красоте, образованности… — царь хотел говорить с ней. В конце концов, она принадлежала ему. Он желал беседы, и она обязана была беседовать с ним.
— Благодарю тебя, Агамемнон, — Кассандра чуть наклонила голову.
И все. Продолжала молчать.
— Правда ли то, что ты знаешь будущее?
— Правда и то, что люди не верят мне.
— Это неприятно, когда тебе не верят, — царь позволил себе усмехнуться.
Это особое чувство, — сказала Кассандра. — Это не передашь словами… Когда ты знаешь, точно знаешь, в общем и в деталях. А тебе не верят… Насмехаются… Смеются в лицо…
Девушка поднесла кубок к губам, сделала несколько больших глотков. Она посмотрела на Агамемнона. На лице его застыло просящее выражение. Он ждал от нее чуда, откровения. И она открылась ему. Сама не понимая, зачем.
— Но не это самое страшное, — прошептала Кассандра. — Не неверие, не насмешки, не издевательства. Самое страшное — это когда они жалеют тебя.
Кассандра глубоко вздохнула: — А потом они проклинают тебя за то, что не убедила их. Не заставила их поверить себе.
— А если я верю тебе, — прошептал царь. — Можешь ли предсказать мне мою судьбу?
Вещунья мельком взглянула на него и быстро отвернулась: — Не требуй от меня этого, Агамемнон. Твоя страшная судьба уже ждет тебя.
— Я слушаю, — отрывисто приказал царь, — отвечай.
— Ну что ж, — вздохнула девушка. — Если требуешь…
— Да, требую, — жестко сказал Агамемнон.
— Твоя жена уже точит кинжал, — глядя ему прямо в глаза, медленно выговаривая каждое слово, сообщила ясновидящая приговор его судьбы. — Даже суток тебе не прожить в своем доме, царь.
— Я понял, почему люди не верят тебе, невольница, — Агамемнон презрительно расхохотался.
Царь Агамемнон хохотал долго, а когда отсмеялся, велел Кассандре приготовиться: он намеревался овладеть ею, сразу же после ужина.
