— Нет, — уверенно сказан Горн. — Смысл жизни в страданиях. Только страданием можно постичь… — Кентавр покивал головой, как будто поддакивая сам себе и закончил: — Только страданием можно искупить…
— Передай своему Лону, пусть стишки пишет, — презрительно бросил Рамтей. Что кентавр что-то там пробормотал, он, казалось, и не заметил.
— Тогда в чем? — настаивала она.
— В борьбе, — отрывисто бросил Рамтей.
Он приподнялся, взял с подноса и стал раскуривать трубку. По комнате поплыл сладковатый запах трубочного табака.
— Мир устроен так, — с наслаждением затягиваясь, тихо сказал Рамтей, — что в его основе лежит справедливость. Справедливость распределения сил стягивает между собой атомы, вращает планеты, гонит куда-то галактики… Справедливость поддерживает огонь жизни. Справедливость царит над зверями в лесу, заставляет их подчиняться определенному порядку…
Рамтей опять затянулся и продолжал: — И только в отношениях между людьми справедливость чаще всего беспомощна, бесполезна.
Касс взглянула на Горна: тот сидел, пригорюнившись.
— Почему-то ситуация всегда складывается в пользу того, кто меньше всего этой пользы заслуживает. Ничтожества властвуют над гениями… Бездари над талантами… Чем ничтожней человек, тем знатнее слывет… Чем бессовестней человек, тем большим богатством обладает… Чем меньше достоин славы, тем более знаменит…
Рамтей передохнул, подумал, затем твердо посмотрел перед собой и подытожил: — Смысл жизни в борьбе. Только когда справедливость станет основой отношений между людьми, необходимость борьбы отпадет, тогда, возможно, будет другой смысл…
Рамтей взглянул на Касс, словно ища в ней поддержки: — Возможно, это и будет любовь.
Возможно. А пока… Пока что на всей Гее я единственный, — тихо и медленно сказал Рамтей, длинно растягивая последнее слово: — Е-дин-ствен-ный, кто поможет слабому.
Он вздохнул: — До тех пор, пока у меня есть возможность спасти от истязаний хотя бы одну такую Рахел, я не могу позволить себе уйти, оставить несчастных один на один с братцем Зевом… и гвардией Баала… Я хочу справедливости для всех: и для тебя, и для него, — Рамтей кивнул на притихшего кентавра, — и для гнома… — Рамтей кивнул куда-то в сторону. — Пусть хоть самого ничтожного… Но я когда-то спас его и в награду получил верного друга…
— И я добьюсь справедливости… — внушительно сказал он: — Хоть это изнурительная, долгая и тяжелая работа… Мне только нужно время…
Он вздохнул и блаженно протянул: — Бессмертие! Теперь мне спешить некуда: раньше ли, позднее — но справедливости… — в глазах Рамтея засверкали молнии, аскет воодушевился. Где-то в будущем он уже видел свой триумф: — Я имею в виду, той самой высшей справедливости, которая только может быть в отношениях людей, я добьюсь.
