Когда отец Иоанн служил обедню, то молитвенное напряжение его было столь велико, что он обливался потом, подобно тому как Христос во время молитвы в Гефсиманском саду62.
Я неоднократно видел, что подрясник его на спине был промокшим от пота, и тогда он переодевался и менял рубашку. Многие священнослужители местные и приезжие стремились отслужить с отцом Иоанном Литургию, а причащающихся после общей исповеди было много тысяч. Поэтому нередко служили 12 священников и на престоле стояли 12 огромных Чаш и 12 дискосов.
В проповедях отец Иоанн не бил на эффект и потому не был красноречив, он говорил просто, но властно. Каждое слово его пронизывало душу слушателей.
Такое действие его проповедей нельзя объяснить той или другой манерой говорить.
Сколько ни проповедуют громко и красноречиво неверующие священнослужители, получившие сан только потому, что происходили из духовного звания, но это производит на слушателей впечатление только актера, хорошо вошедшего в разыгрываемую роль.
Потрясающее действие проповедей отца Иоанна на слушателей можно объяснить лишь тем, что через него говорил Дух Святой и что он учил, как власть имеющий, а не как книжники и фарисеи63.
Внебогослужебные беседы и наставления отца Иоанна были также необыкновенно действенны.
Однажды зашла речь о бытии Бога.
— Батюшка! Вот Библия говорит о происхождении земли, человека, а если взять науку...
— Не бери науку в критику Библии, — строго перебивает пастырь. — В Бога мы можем только верить, а не доказывать Его бытие. Кто верит, тот не требует доказательства, а если ты хочешь доказывать, так где же вера?
— Но ведь учение — свет, Батюшка.
— Свет, большой свет. Но скажи, разве ты зажигаешь лампу днем? Или, если ты пришел ночью любоваться на звездное небо, разве ты принесешь свечу? Она тебе мешать будет, а ведь и лампа, и свеча — свет...
— Так, Батюшка... Я рад бы веровать, но не могу.
— И я не могу, и все мы не можем. Вера дается просящим ее. Ты говоришь — хочешь верить, вот и проси. Обрати взор свой к небесам, забудь земное и проси Царя Небесного.
Случалось, что после подобных бесед споривший являлся через несколько времени радостный, сияющий...
— Батюшка, и я получил веру. И как легко, как хорошо! Весь мир, кажется, обнял бы, с души точно гора свалилась!
