История города Афин в Средние века | страница 28
Закрытие Афинской академии Юстинианом в смысле гласного исторического деяния ничем не может быть доказано, хотя вполне вероподобно, что именно этот император сделал невозможным дальнейшее существование академии. Рассказывается, будто последние афинские философы совместно со своим схолархом Да-масцием переселились ко двору персидского царя Хозроя, но, горько разочаровавшись в надежде найти и там убежище для своих идеалов, вернулись назад в Грецию, где и исчезли уже бесследно[78]. Знаменитейшее установление эллинства, утратив последнюю умственную мощь со смертью Прокла, последовавшею 17 апреля 485 г., сгибло от истощения и неприметно погасло, просуществовав со времени Платона более восьми столетий. Если в Афинах продолжали еще существовать частные школы — риторические и грамматические, то их деятельность не была ученая. Греческая словесность отныне находила себе покровительство и разработку в византийских ученых школах, преимущественно в Константинополе и Фессалониках. Эвнапий высказал преувеличенное мнение, будто Афины с самой смерти Сократа не производили ничего великого и наравне со всей Элладой тогда уже пришли в упадок. Со времени Юстиниана последние источники афинской умственной жизни иссякают действительно. Оставляя в стороне все преимущества, какие академия доставляла городу в течение ряда столетий, это высшее учебное заведение оказывалось той именно цепью, которая связывала Афины и с достославным прошлым, и с Грецией, и с образованным миром вообще. Именно международный характер академии придал Афинам в первые века христианства значение столицы язычества. Когда Афины утратили это значение, когда живые предания древности пали вместе с языческими храмами, с произведениями искусства и гимназиями философов, то и сам город мудрецов утратил цель своего бытия. Вечной мечтой Рима даже в эпоху глубочайшего средневекового упадка было восстановить imperium romanum, т. е. вернуться к прежнему закономерному властвованию Вечного города над миром; римляне и осуществили свою мечту не столько через возрождение императорской власти, сколько через возвеличение папства, объявшее весь мир. Напротив того, в века мрака ни единый афинянин, взирая на разбитые в осколки статуи Фидия и на развалины академий Платона и Аристотеля, не покушался и помыслить о восстановлении владычества Афин над миром хотя бы в области искусств и наук. Благороднейший изо всех человеческих городов безнадежно погрузился в мрачнейшую для него византийскую эпоху; в течение ее город являлся как бы перегорелым шлаком идеальной жизни своего прошлого, ибо никогда не возвращалось к нему соединение таких физических и умственных сил, которое бы вернуло Афинам способность возродиться заново, облекшись в форму христианского величия.