Гладковолосый поискал слово и внезапно, словно досадуя, что мысль высказана недостаточно четко, щелкнул сухими длинными пальцами. Щелчок этот произвел на публику странное воздействие — улей умолк, люди невольно повернулись к говорившему.
— …но и, — повторил тот, — творцом этой самой реальности?
— Простите? — переспросил Давыдов. — В каком смысле — творцом? Для читателей?
— Нет, нет! Что вы! — возразил человек и снова дернул шеей.
Никакого тугого воротника на нем не было — свободная водолазка, спортивный пиджак.
— С читателями как раз все понятно! Я говорю о настоящей реальности. Сегодня на сегодня. Думаете ли вы, что ваши книги, ваши мысли, ваши слова меняют мир, в котором вы живете? Мы все живем?
— Ну… — протянул Давыдов, пытаясь понять, о чем именно спросил у него гладковолосый. — Каждый писатель… Он, конечно… В долговременной перспективе каждая мало-мальски талантливо написанная книга оказывает влияние на людей, события, а значит, оказывает влияние на мир…
— Это слишком общо, — сказал мужчина и улыбнулся.
Если судить по улыбке (а Давыдов в улыбках разбирался — эта была свысока), гладковолосый знал ответ на заданный вопрос.
Странный тип.
Давыдов пожал плечами.
— Рад бы ответить конкретнее, но не могу. Писатель — не демиург. Писатель — точно такой же человек, как все остальные.
Мужчина покачал головой.
— Не совсем.
— Поверьте мне, — сказал Денис, прикладывая руки к сердцу. — Точно такой. Из плоти и крови. С такими же заботами. С такими же горестями и радостями. Может быть, более ранимый, самолюбивый, тщеславный, завистливый, но это не коренные отличия. Все люди такие в большей или меньшей степени. Мы так же болеем, так же страдаем, так же любим. Более того, в те минуты, когда мы не скрипим пером или не стучим по клавиатуре компьютера, мы вовсе ничем не отличаемся от любого сидящего в этом зале. Писать книги — это просто такая работа. Писатель пишет буквы на бумаге, издатель эти буквы продает — вот и все. Чистая коммерция, как модно теперь говорить…
Гладковолосый снова покачал головой.
Улыбки на его лице уже не было.
— Все значительно сложнее, Денис Николаевич. Все значительно сложнее.
Давыдов нашел глазами супругу — Карина хмурилась, внимательно разглядывая гостя. Как ни странно, все на стенде прислушивались к словам этого незнакомца с сухим, словно вырезанным из светлой древесины, лицом.
Даже эта сволочь Кротов.
Вот он сидит и скалится… Ждет, пока все закончится, чтобы написать несколько колких, полных сарказма и неприязни фраз в своей колонке.
