— Я в порядке… Ты не могла бы… А то немного больно!
— Ох! Прости!
Карина разжала хватку и с ужасом уставилась на кровавые следы от ногтей, тут же взбухшие на тыльной стороне его ладони.
— Прости, милый… Я не хотела!
— Ерунда…
Денис легонько коснулся ее щеки.
— Ты у меня смелая.
— Ты просто не представляешь, как я испугалась, — возразила она. — До смерти…
— Ты? Испугалась? Брось! Ты не умеешь бояться.
— Еще как умею. Я подумала, что было бы очень глупо погибнуть так… Мы столько лет собирались провести отпуск только вдвоем. Было бы очень несправедливо. И еще… Мы же совершенно не думали о том, что будет, если нас не будет.
Давыдов понял, что она говорит о Мишке, который остался в Киеве. О Мишке, которого они впервые за много лет не взяли с собой — он уже взрослый и сам захотел остаться. Денис представил себе, что было бы, — и похолодел.
«Дела должно приводить в порядок, друг любезный! — сказал он сам себе. — И не на смертном одре, а заранее.
Ну случилось бы с ними сейчас несчастье, и что тогда? Как семья собрала бы «до кучи» все, что они с Кариной заработали? Права Карина, на все сто права. Было бы очень несправедливо…»
Карина вдруг ойкнула и схватилась за висок.
— В чем дело? — испуганно спросил Давыдов. — Что с тобой?
— Кольнуло. Я перенервничала. Знаешь, так разболелась голова… Я вообще странно себя ощущаю. Тело — как не мое. Зато виски сверлит — мама не горюй!
— У меня тоже болит голова, — пожаловался Денис, оглядываясь вокруг. — Хорошо, что хоть без инфарктов обошлось.
Стюардессы как раз выводили из туалета того самого крикливого пассажира — вполне прилично одетого мужчину, но почему-то мокрого с головы до ног. Судя по виду джентльмена, последние пять минут были не самыми лучшими в его жизни.
Рослые девицы держали страдальца под руки, а он едва плелся по проходу на подгибающихся ногах.
— А может, и не обошлось… — добавил Давыдов. — Кто знает, что там у кого внутри? Вот этот парень, он похож на кролика, которого только что выплюнул обожравшийся удав… Кролик сам не свой от счастья, но обосрамшись… И стыдно, и радостно.
— Тебе тоже стыдно и радостно? — спросила супруга, как показалось Денису, не без иронии.
— Я почему-то по наивности полагал, что смерти не боюсь…
— По наивности… — хмыкнула Карина. — Ты не похож на юную институтку, Давыдов. Ты мужик тертый, просто не хочешь себе признаться, что такая вот глупая кончина тебя пугает. Смерти и старости, Чехов ты мой, боятся все. А кто говорит, что не боится, — врет.
