— Скушно мне, что будет, то и будет, — пойду к отцу.
Дома Петр над ним подтрунивал:
— Кашу заварил, а как расхлебывать, — убежал?
Мимо шел старшина, наклонился в сутемень окна, пальцем стукнул, как все равно грозил, и прокричал в открытую форточку:
— Тихон, это кто у тебя сидит? Николай?
Я и бабушка выскочили на крик: сотские ловили Николая. Взлохмаченная соседка с вытянутыми руками бегала и кричала: — Миколай, Миколай, возвратись!
Старшина в легкой поддевке со сборами пересек дорогу и уже приготовился к последнему прыжку, но кулак Николая, должно быть нечаянно, споткнулся о мясистый нос; кровь залила бороду старшины. Он долго лежал на дороге и отмачивал нос охапками снега.
Николай отбежал шагов пятьдесят, остановился, как бы о чем думая, закурил, и медленно пошел навстречу бегущей облаве.
II
После двухлетней отсидки в тюрьме, Николая сослали под надзор полиции куда-то за Волгу. Получал какие-то гроши на суточное питание.
Пекарей на работу охотно берут. Но как глянут на волчий паспорт, отказ получай тотчас же. Слонялся из конца в конец, износился весь, сидит на тумбочке и плачет.
И увидела его белошвейка Настя.
— Молодой, такой красивый, а плачете?
И увела его Настя к себе. Под окнами садик, а за садиком Волга, на зеленое стекло похожа.
Настя барышня добрая: на работу его устроила, детей с ним прижила.
* * *
В самый голод пришел я в обеденный перерыв домой, а матери нет. Кипячу чай, читаю газету.
Входит мать с буханкой хлеба, радостная, так и сияет.
— Откуда это у тебя?
— Знаешь? Николай Тихоныч теперь коммунист и в Баумановском районе заведует всеми булочными. Вчера встретился мне и научил, как к нему притти. Сидит он это в отдельном кабинете, а к нему все народ приходит. Он и спрашивает меня: — «командировочная?» Как-будто не знает… Я говорю: «командировочная». Он пишет на талоне и дает, я иду в булочную и получаю.
Долго смотрю на мою кроткую добрую мать, старую работницу, жену фабричного, которого убили на стенке, где теперь Волховстрой, на этом самом месте.
Когда я сказал, что за это могут расстрелять, она испугалась и выдачи прекратились.
Все мы глядим в одну и ту же точку. Только видим ее по разному. Потому что точка от нас — на разном расстоянии.
III
Скоро увидеться с Николай Тихонычем мне не пришлось. В будничный день, после дежурства, пошел к нему на службу. Мартовское солнце пригревало снег; в переулке везли тифозно-больного, укутанного шалью.
Нашел я Николая в пекарне. Он заигрывал с девушкой, которая подает доски. Девушка была румяная и кудрявая, но было в ней что-то кислое. Ничто мне в ней не понравилось, кроме имени тихого, — Матреша.
