Чёрный «призрак» шагнул по палубе, потянулся, зевнул, делая вид, что ему безразлично, и подумал: «Действительно, почему бы не стать мне царём? По крайней мере, я умный».
Кит плыл в поисках пары. Над волнами прыгал игривый лай. Лаять и радоваться!
Бог может радоваться?
Моряк в космосе
Это может показаться смешным или странным: я — моряк с двадцатилетним стажем лечу в космос. Зачем?
— Зачем я вам, командир? Объясни! Зачем нужен в звёздном полёте моряк? Рыбак — тем более… Какая рыба на Марсе? Марсианское море — песок и фантазии.
— А может, там настоящее море нашли? Океанище? Веришь, моряк?
— Другое? Такое, как у нас на Земле? Другого такого нет. Я точно знаю, — ответил я, чувствуя комок в горле. — Видишь? — расстегнул ворот рубашки и показал татуировку рядом с сердцем: — волна, русалочка, душа…
— Волну вижу. Рыбу на камне вижу. А душа? Душа где, рыбак? Или эта? — Он указал на кисть правой руки, которой я обхватил подлокотник кресла. Эту наколку я сделал в первом атлантическом рейсе. Первая нежность! Романтика юности! Жажда ласки и муки разлук! Вся мальчишеская любовь моя! Всё это осталось в трёх маленьких синих буковках, неуверенно точечных на наружной стороне волосатой кисти — двадцать лет уже пляшут как паруса над волнами три буковки «АСЯ». Счастливая глупость на всю жизнь.
Наверно, я сжался всей мышечной массой, будто втянулся в раковину. Космонавт понял, что переборщил — он деликатно притронулся и пояснил мягко:
— Прости, друг. Я и сам много раз хотел сделать…
— И что? Мама не разрешила?
— Может, девочку такую не встретил? — Он искренне улыбнулся. — Что говорить? Ну, нет у меня на руке любимого имени! Но оба мы — гончие по натуре. Я — слегка звёздный, ты — морсковатый. Бродяги?
— Умеешь сказать. — Я был согласен и подал ему руку. — Куда и зачем?
— Сам не знаю ещё. Ты в прошлой жизни, когда в океан уходил, спрашивал кого-то «зачем?». Так и сейчас: летим, брат? Я рад, что нас двое. И наколки твои мне нравятся. Кому-то покажутся глупыми, а мне — верными.
Шёл второй месяц полёта, а задание ещё не было озвучено до конца, обозначено лишь направление. Моряка это устраивало: «На море главное — курс держать!» — смеялся он. Космонавта это тревожило. Он знал: космический зонд регистрации жизни дал странную локацию о живой планете, на которой всё так похоже на нашу, что на ней и двойники наши есть — представляете? Такой же моряк? Такой же двойник командира? Только встречаться нельзя нам, как атомной бомбе нельзя прирастать до критической массы — взорвёмся.
