— Попался?! — сказал Шурка, медленно подходя к Мишке.
С желтизной, как у кота, круглые, выпуклые глаза Зюзи боязливо забегали. Он отступал назад, виновато улыбаясь:
— Я мириться пришел, ребята…
— После всего мириться? Да? — наступал Шурка.
Вовка, усевшись на мешок, ехидно подтрунивал:
— Ишь какой! Наподдай ему, Шуренок. По морде его! Чтоб знал, как обзываться. Клопом меня назвал. Дай ему, дай!
— Не буду больше дразниться, — нагнув голову, промямлил Мишка. — Можно мне щепки собрать? Дома морозище, холодно — жуть!
Шурка остановился, смотрел на беззащитного «врага».
— Бери уж.
— Ух ты! — рассерженно сказал Вовка брату. — Зюзя ведь обманывает. Знаешь ведь его.
Вскочил с мешка, пнул его ногой зло, пошел к селу. Шурка, взвалив тяжелые щепки в мешке на плечо, тоже побрел. Затем обернулся, бросил Мишке:
— Будешь дразниться, получишь в ухо. Понял?
…Мишка Зюзин жил с матерью в таком же опечке, как и Игнатьевы. Но Зюзины эвакуировались из Сталинграда месяцем раньше, до того, как город начали массированно бомбить. Добирались они сюда не пешком, а на машине, поэтому привезли с собой кое-какое имущество, одежду.
— Зюзины богатей нас живут, — рассказывал Вовка, когда однажды побывал у них.
Ходил он к ним просить соль. Мишкина мать, полная женщина, дала Вовке щепотку, но отвернувшись, сердито пробуркала:
— Понаехали тут всякие, ничего своего за душой не имеют…
После этого Игнатьевы к Зюзиным никогда больше не ходили.
…Дорогой Вовка долго молчал, насупившись. Затем выдал брату:
— Зря ты Зюзе по морде не надавал… И щепки зря разрешил собрать.
— Не жадничай… У них ведь холодно дома, как и у нас.
— Я не жадный! — чуть не вскричал Вовка. — Зюзя — вот кто жмот. Помнишь, осенью нашел он обойму патронов. Пять штук! Новеньких! Как я выпрашивал у него?! Дал хоть один? Фигу!
— Да оба вы жадные, — снисходительно ответил Шурка.
— Добрый какой нашелся!
И тут же Вовка побежал к зданию поссовета. На стене висел огромный плакат.
— Шуренок, иди сюда!
На плакате красноармеец острым штыком насквозь пронзал похожего на паука фашиста. «Смерть фашистским захватчикам!» — гласила крупная красная подпись внизу плаката.
— У-у-у, гад какой! — с ненавистью ткнул кулаком Вовка в фашиста. — Такой вот и Зою Космодемьянскую повесил.
— Мы его сейчас тоже повесим, — сказал старший брат, сбросив мешок на снег. Он достал из кармана огрызок карандаша, ловко пририсовал на шее фашиста петлю.
— Вот так ему!
Далее им встретилась колонна красноармейцев. Командир подал команду: «Запевай!»
