Он позвонил жене, сказал, что ждут скорую помощь, чтоб она не волновалась и ложилась спать.
— Подай мне тот синий шарф, в спальне, за дверью.
Он принес его. Мама обвязала колени и прилегла.
Бабирханов включил телевизор. Бакинская программа уже была завершена, но по московской передавали какой-то концерт. Прибавив громкости настолько, чтобы не было слышно возни на кухне, он незаметно покинул комнату.
— Куда ты? — оживилась мать.
— Молоток мне нужен дома. А твой на балконе.
Она не ответила.
На кухне он наскоро промыл курицу, разрезал ее и положил на сковороду. Пока готовился ужин, он перемыл посуду, убрал со стола, опорожнил переполненные окурками пепельницы.
— Ты еще здесь? — Мама спросонья удивленно уставилась на него. — Уже второй час, а ты еще здесь.
— Но ты же голодная, — заупрямился он.
— Иди сейчас же домой или ложись спать здесь. Поздно ведь.
— Когда поешь, тогда и уйду.
— О аллах, что за наказание, — сделала вид, будто сердится. — Ладно, я поем, но только вместе с тобой.
Бабирханов согласился.
Домой он приехал в третьем часу утра. Как хорошо, подумал он, что завтра во вторую. Хоть высплюсь.
Жена и дочь спали. Стараясь не шуметь, он переобулся и разделся на кухне. Затем лег.
Человек с самого рождения обречен на страдания. Как это ни странно, но он постепенно привыкает к ним. Промежуток времени, выделенный ему судьбой и именуемый жизнью, настолько короток и настолько насыщен второстепенными заботами, что для личной жизни в конечном счете ему остается всего одна треть. Это слишком мало для высокоразвитого существа. Вступил в этот бренный мир, прожил лет восемьдесят и — айда к прадедам. Познав прелести земной жизни, жаль покидать эту землю. Покидающего жалеют: несчастный, дескать, скончался. В действительности же ставший покойником обретает счастье — счастье приобщения к Вечности. Его перестают волновать житейские заботы — переживания, опасения, тревоги, страдания. Он успокаивается от них раз и навсегда. В этом смысле, надо полагать, ему повезло. В этом смысле он, умирая, действительно приобретает счастье.
Пусть воздастся должное умершим! А трижды тем, кто умер, не успев родиться. Им повезло намного больше, чем жившим.
Эсмира стояла у окна. Обед она уже приготовила, в квартире прибралась, скопившееся белье детей — сына и дочери, выстирала. Тяжело вздохнув, она равнодушно поплелась в комнату. Включила телевизор, затем выключила. В спальне, на коврике, бесшумно сидела ее трехлетняя дочь, рассматривая новые игрушки.
