— В первых же числах января я сдам документы и тогда назначат день слушания дела.
— Суда нам еще не хватало.
— Все равно я добьюсь этого обмена во что бы то ни стало! У меня отец — инвалид войны, сестра инвалид пожизненно. Они оба там, в Ахмедлах, а мы здесь, в городе. Я все время думаю, когда сам сажусь за стол — а что они ели? И в такой момент хочется все бросить и помчаться на другой конец города, чтобы увидеть их. Я сын и брат. Ты понимаешь?
— Понимаю, понимаю.
— Мне надо быть ближе к ним, чтобы быть спокойным. Кстати, папа должен был приехать сегодня. Был?
— Нет, не приезжал.
— Вот видишь. Его нет третий день. Я сейчас поеду и посмотрю, что там стряслось.
— Не надо, милый. Ты же устал. Время — десятый час. А завтра зайдешь к ним после работы.
— Но его нет третьи сутки! Человека, которому семьдесят!
— Ну, правильно, правильно. Старый, больной человек. Лежит себе, отдыхает, а ты тревожишься.
— Лала, там же нет телефона. А вдруг что-то случилось. — Он вздрогнул от пришедшей на ум нелепой мысли. — Представляешь? Два дня, и никто ничего не знает. Нет, я поеду.
Он решительно встал и начал собираться.
Лала знала его характер. Вопрос, касающийся родителей ее мужа, всегда решался им бесповоротно. Надумал, значит поедет. Начнешь уговаривать, рассердится. Укорит еще. И старик сдал. Неважно выглядит в последнее время. Вдруг — и впрямь что-то случилось, а мы и знать ничего не знаем. Ведь Ниса не предупредит. Не сможет. Что возьмешь с больной девушки, которая в детстве перенесла менингит и теперь неосознанно доживает свой век? Несчастное существо. Она тяжело вздохнула, прошла на кухню.
…Бабирханов встал, нашарил на столе сигареты и спички, закурил. Затем снова прилег, пристроив на груди пепельницу…
В двенадцатом часу ночи он уже стучался в дверь отцовой квартиры. Хриплый старческий голос ответил ему не скоро.
— Кто?
— Я, папа.
Отец открыл дверь и прошел в свою комнату.
— Я разбудил тебя?
— Мне же утром вставать.
Золотое правило отца — ложиться рано, вставать чуть свет. Однако Бабирханов успел уловить в его ответе плохо спрятанную радость. Отцу льстило — сын, не повидав его дня два, обязательно приезжал к нему даже ночью, если не успевал вечером.
— Ниса спит?
— Спит.
— А что вы ели?
Отец благодарно взглянул на него и недовольно проворчал:
— Колбаса у нас была, фрукты, чай. Хочешь?
— Я принес тут кое-что. Вот, Лала положила.
Он освободил свою авоську от съестного, сложил ее, спрятал в карман.
— А чего ты не приехал к нам?
