— Его пока нет.
— Вот видишь! Усилить охрану вокруг лагеря. Послать гонца к хозяину города. Я разнесу его в пух и прах, если мне окажут здесь сопротивление.
Маи вышел поручить приказ.
— Как ты себя чувствуешь, мой фараон? — осторожно осведомился Эйе.
Тутанхамон, размышлявший о создавшемся положении, понял вопрос не сразу.
— А-а, — рассеянно начал он, — все прошло. Меня страшно мутило, и я подумал, что чем-то прогневал богиню Мут[19].
— Я подумал о том же, — согласно закивал жрец.
В шатер влетел перепуганный Упнефер и, не отдышавшись даже, выпалил скороговоркой:
— Мой фараон, со стороны города к нам движутся отряды кадешских войск. С верховья этой проклятой реки Оронт сюда плывут бесчисленные ладьи, до отказа забитые дружинами.
Тутанхамон в мгновение ока вскочил на ноги.
— Трубить сбор! Лучникам занять исходные позиции! Оборону укрепить копьеносцами! Колесницу — в укрытие!
Почти сразу заиграли литавры, застучала барабанная дробь. Дружинники Небхепруры, свежие и отдохнувшие, поджидали приближающегося противника. Однако не доезжая на расстояние выстрела из лука, сирийские ладьи остановились.
Фараон обратил свой взор на наступавших из города. Как и при битве у Чару, они шли без сопровождающей музыки. Шли шеренгой, молча, четко запечатлевая шаг, словно шли не на смерть, а демонстрировали свое могущество.
— Коварство сирийцев подобно коварству гиксосов[20], — воскликнул Небхепрура и обнажил свой меч. — В бой!
Мощная лавина египетских войск стремительно ринулась в атаку.
Заскрежетали щиты от сильных ударов, завязались ожесточенные бои, послышались первые стоны раненых и умирающих.
— Упнефер! — скомандовал Тутанхамон.
Тот сразу же подскакал к фараону и замер в ожидании приказа.
— Возьми человек сто лучников и поднимись к верховью реки, к ладьям. Не давай им высадиться. Если хоть один сириец доберется сюда вплавь, я своими руками прикончу тебя! Выполняй!
Сражение длилось до заката солнца. Поле боя было превращено в кровавое месиво. Невозможно было определить потери свои и противника. Сирийцы дрались упорно, до последнего дыхания.
В вечернем воздухе царил хаос из криков, ругани, стонов, звона металла.
Тутанхамон вдруг ощутил резкую боль в животе и пригнулся. Это было как нельзя кстати. В джебе[21] от его головы просвистела стрела.
Маи спешился и подошел к нему.
— Ты ранен, мой фараон?
Боль уже несколько отошла, и фараон, выпрямившись, посмотрел на советника.
— Спасибо, Маи. Ты единственный, на кого я могу всегда положиться. Подойди ближе.
