Толстый, благообразный, небольшого роста жрец, почтительно и с достоинством наклонив голову и знак приветствия, торжественно и молча провел их в центральное помещение храма. Эйе и его люди ахнули при виде столь богатого убранства этого помещения.
Пол его был покрыт гладким белым алебастром. Словно его только что вычистили. Крутые стены в полумраке поблескивали золотым отливом и высвечивали в центре огромную золотую статую человеко-быка с распростертыми крыльями — сирийского бога, которому здесь поклонялись. Глаза статуи были инкрустированы лазуритом и казались живыми. Здесь, очевидно, не нужны были факелы — блестящий белый пол освещал и в сумерках. Не в силах что-либо выговорить, Эйе только развел руками, восхищаясь увиденным. Даже самый дорогой храм у нас в Фивах выглядит жалким и убогим по сравнению с этим, подумал он и жестом пригласил свиту следовать за ним. Они вышли из храма и направились в лагерь.
Тутанхамон отдыхал. Слуга доложил — у фараона внезапно разболелась голова, и он лег спать, даже не пообедав. Эйе отправился к Маи, подсчитывавшему потери.
— Ты даже не можешь себе представить, чем мы овладели, — жадно блестя глазами, выпалил он, входя в шатер.
Маи недовольно поднял голову.
— А, это ты, Эйе… Садись, садись.
Эйе с удовольствием плюхнулся на подушку.
— Кругом золото, одно только золото. Мы взяли золотой город.
Маи снисходительно улыбнулся.
— А ты не знал, что Сирия добывает золото? Имеет свои месторождения.
— Не знал, ну конечно не знал, — радовался Эйе. Мысль о возврате Египта в былую золотую эпоху до реформы Эхнатона приятно кружила ему голову, не давала сосредоточиться на чем-то конкретном.
Маи тронул его за рукав. Эйе моментально слетел с небес и глянул на Маи. Тот показался ему расстроенным.
— Что-нибудь случилось? — встревожился Эйе.
Маи грустно опустил голову.
— Фараон приболел. Головная боль, тошнота. Не мог даже есть.
Эйе притворно вздохнул и безнадежно развел руками.
— Простуда в это время года неизбежна. Днем жарко, вечерами холодно. Даже не знаешь, как одеться. Думаю, ничего страшного. Отлежится и пройдет.
— Пусть сжалится Амон, — почти взмолился Маи.
Эйе прикусил губу. Вот оно что. Действие порошка не замедлило сказаться. Покойный царь был прав. Несколько дней, и Тутанхамона не станет. Не станет этого мальчишки Небхепруры, всюду оскорбляющего его, Эйе. Унижающего его, Эйе. О Амон, подумал про себя верховный жрец, помоги мне и Египту, которым не может управлять этот молодой фараон. После смерти Небхепруры я должен взять власть в свои руки. Должен избавить расшатавшуюся от свободомыслия страну. А выйдет ли она замуж за меня? — вспомнил Эйе про Анхеспаамон и тяжело вздохнул.
