Она не стала спорить, хоть и хотелось, и просто нахмурила брови. Рана, похоже, болела уже не так сильно, девушка больше её не придерживала. Рем повернулся, достал из кармана пузырёк, вылил немного на ладонь и кивнул. Она опустила глаза и задрала балахон. Он легонько прислонил ладонь. Кожа у неё была тёплой, мягкой, жидкость холодила руку. Заморозку применяли во время операций, но сейчас иной случай. Мари облегченно вздохнула.
— Снаружи может быть чудище. Я прозвал этот вид — челюсти.
— Кто?
— Тот, кто вчера нас чуть не слопал. Он метров пять высотой, задние лапы мощные, передние атрофированы. Недостаток заменяют зубы размером с мою руку, — согнул в локте, демонстрируя. — И хвост, которым тоже может прибить, если попадёшься. Просто следуй за мной, и постарайся не высовываться. — Она вытаращила глаза, а он хохотнул. — Верно. Держись…рядом, — смутился Рем.
Осторожно они просочились наружу. Солнце согрело теплом. После прохладной ночи и металлического пола базы оно стало особенно приятным явлением. Мари чуть-чуть пригнулась, насколько позволила конституция. Он ступал первым, держа в одной руке лучевой пистолет, в другой клинок. Тишина. Волны накатывали о берег. Оставил спутницу внизу, а сам забрался на дерево оглядеться. Рот открылся от удивления. Воронка, сотворенная небесным камнем, ещё крутилась. Показалось, будто даже быстрее, чем вчера. Оглядел город — разруха, спокойствие. Силовое слабо-голубое поле сияло, отражая солнечные лучи. Спустился, задев Мари ботинком, и она потёрла плечо, состроив гримасу.
— Поле на месте. Чудищ не видно. Идём, — бодро зашагал впереди.
Возле здания парламента девушка притормозила, и исчезла в проёме. Значительная часть развалилась, но несколько метров уцелело. Рем раздраженно вздохнул. Через мгновение она появилась, держа в руках балахоны.
— Не мешает переодеться в дорогу, — протянула ему один.
Он отрешенно взирал на ткань чёрного цвета. Были времена, когда завидовал брату. Тот был младше, но вошёл в совет и облачился в идеальные одежды, покорял мир. А он слыл отребьем, закапывая мечты. С годами пришла мудрость. Осознав свою принадлежность в обществе, окончательно поник, и вскоре смирился. Изменить жизнь он не мог, и решил, что не стоит терзаться. Мать виновато смотрела на сына. Конечно, она винила себя за то, что произвела его на свет, обрекла на муки, сама того не ведая. Рем принял одежду, скинул пожухлый балахон и надел новый, который сел идеально, не считая размера. Мари смущенно его разглядывала, щеки зарделись румянцем. Одним рывком она оторвала лишнюю ткань. Теперь выглядело грубовато, но всё ещё стильно. Сама переоделась в уединении, пока он сторожил вход. В сухом и чистом шагалось легко, и дышалось тоже. Ткань приятно пахла. Такой запах имеют новые вещи.
