Оракул же, широко открыв глаза, тихо зеленела на своем стульчике. Похоже, она что-то прозревала, и это что-то ей капитально не нравилось, поскольку вид алкашный сменялся на вид трупный с каждой секундой.
Макаренко в виду молодости и ленинградской прописки опомнилась первой.
– Портрет… – пробормотала она и, кинувшись к оракулу, затрясла ее за лацканы поношенной синей кофточки. – Я слушаю…портрет!
В ответ оракул поглядела на нее белыми дикими глазами, сдавленно пробормотала «mama mia…», и ее громко вырвало на Макаренко. Причем, судя по отчаянным жестам оракула, ничего прибавить о характере новорожденного она была не способна.
Последовали Содом и Гоморра в несколько уменьшенном масштабе. Ругательства Макаренко мешались с новыми потугами оракула и восклицаниями остальных коллег по цеху. С непередаваемым злорадством заливался плачем новорожденный в отдалении. Во все органично вплетался визг Зоси, которая или увлеклась, или что-то вывихнула себе, поскольку кричала с непритворной болью.
Человек в тени потер лоб и пробормотал, что прерывать это представление было бы кощунством. Его удивление уже прошло, и выглядел он, пожалуй, даже довольным.
– Алхимик, – бормотал он, по стенке огибая растущую панику в коридоре. – Меня устраивает и алхимик. Не самое плохое качество, если обратить его во благо…
Он шел туда, где затихал детский плач.
Глава 1. Как раз для такого случая
Когда Арка открылась впервые – мы не знали, что и думать. Это было недоумение чистой воды.
Во второй раз было изумление. Потому что не должно было быть второго раза.
На третий раз – была злость, а с ней закономерный вопрос: «Какого Хаоса?!» Потому что мы были твердо уверены, что третьего раза не могло быть.
В четвертый раз мы обрадовались. Потому что сами хотели, чтобы это случилось.
В пятый раз мы встретились молча.
Это было страшное, тяжелое молчание, когда все приветствия после полугодовой разлуки состоят из кивков, когда ни один не смотрит на другого и при этом каждый знает, что делать дальше и что чувствуют по этому поводу остальные. И носятся в воздухе невысказанные, но от этого еще более ощутимые слова.
Как мы надеялись, что не будет этого раза! Но он наступил.
Как мы хотели, чтобы он наступил по-другому!
Но он пришел именно так.
И теперь мы все сидели в Канцелярии, в одной из аудиторий Светлого Отдела – и молчали.
