Радищев вспомнил свое первое и последнее столкновение с графом. Это было лет двенадцать назад. Он, Радищев, тогдашний секунд-майор, поступивший после отставки на штатскую службу, но еще не получивший штатского звания, только входил в дела Коммерц-коллегии. На одном из присутствий он выступил против экзекутора, по докладу которого обвинялись пятеро пеньковых браковщиков. Дело было решено компромиссно. Радищев, младший член коллегии, отказался подписать протокол. Вся канцелярия оцепенела в испуге и удивлении.
— Вы понимаете, что значит ваш поступок, господин секунд-майор? — сказал ошеломленный вице-президент Беклемишев, стоявший перед своим подчиненным с протоколом, в коем недоставало одной подписи. — Вы идете против всей коллегии и пренебрегаете мнением самого президента.
— Полагаю, что я имею право на свое мнение, — сказал Радищев.
Все служители смотрели на своего собрата остановившимися глазами, смотрели как на сумасшедшего.
— Послушайте, Радищев, — продолжал Беклемишев, — не советую вам перечить графу. Вы можете остаться без места.
— Если сие место ничего не значит, мне не жалко с ним расстаться!
— Ах, даже так? Тогда дело ваше. Смотрите. Я иду сейчас с этим протоколом к президенту… Может быть, все-таки приложите свою руку?
— Нет, не приложу.
Вице-президент покинул канцелярию. Тут быстро встал из-за своего стола секретарь Чулков, известный всему русскому читающему люду писатель, тихий и как бы невидимый чиновник, спокойный бывалый человек. С неловкой поспешностью он подбежал к Радищеву и схватил его за руку.
— На минутку, господин секунд-майор.
Радищев вышел за ним в коридор.
— Догоните его, — сказал Чулков, кивнув головой в ту сторону, куда удалялся вице-президент. — Верните его и подпишите протокол.
— Не могу, Михаил Дмитриевич.
— Что вы делаете? Сие ничем не поправишь. Бегите за ним.
— Не могу, — повторил Радищев, а тем временем Беклемишев повернул из коридора к лестнице, ведущей наверх.
— Напрасно вы перечите графу, — сказал Чулков.
— Да чем же я ему перечу?
— Батюшки, неужто вам непонятно? Вы идете против президента, против всей его коллегии. Разве так можно? Граф великодушен, однако и непреклонно строг. Впрочем, к литераторам весьма снисходителен и оказывает им покровительство. Я вот пишу историю российской коммерции и пользуюсь его щедрым вниманием. Вы, кажись, тоже из пишущих, тоже будущий сочинитель. Наш брат не должен сражаться, любезный Александр Николаевич. Наше дело мирное. Сиди тихо, прислушивайся, присматривайся да пиши. Как изволите знать, я был придворным актеришкой, был даже лакеем. Думаете, легко там жилось мне? Приходилось терпеть и взбучки, и горчайшие обиды. Зато я узнал, как живут во дворцах. А в кабаках? Тут тоже насмешки и обиды, а я сижу себе смирно в уголку, слушаю и все записываю. Что такое писатель? Молчаливый свидетель всего происходящего.
