Вдоль стен выстроились большие фотографии в рамках.
Увидев их, Данте лишился дара речи.
Каждая фотография отражала потрясающе красивый момент жизни, запечатленный во времени. На одной из них была обнаженная женщина на кухне ресторана в Бангкоке; она, совершенно не смущаясь, смотрела в объектив. На другой фотографии женщина кормила грудью своего ребенка, и на ее лице читалось абсолютное блаженство. На одном из снимков был мужчина, стоящий на коленях перед женщиной; он утыкался носом в ее лобок. На другом снимке женщина закрывала пальцами синяки на шее. И еще множество других фотографий.
Каждый снимок был поразительно ярким, нежным и реальным, показывающим как возвышенные, так и позорные аспекты жизни. Фотографии говорили о необыкновенном таланте и перспективах, которые ждали их автора.
Переполняясь стыдом и гордостью, Данте не знал, что сказать.
– Данте? – прошептала она, стоя посреди своих черно-белых и цветных фотографий как богиня.
Подойдя, он взял Алишу за руки и поцеловал костяшки ее пальцев. И постарался подобрать нужные слова. Но разве ему удастся выразить словами то уважение и благоговение, которое он сейчас к ней испытывает?
– Я не знаю, почему ты это сделал, но спасибо, что купил мне фотоаппарат много лет назад, – сказала она.
Он покачал головой, от волнения к его горлу подступил ком.
– Не благодари, красавица моя. Если бы я этого не сделал, ты бы все равно нашла способ стать фотографом. Ты… Твои работы… – Он рассмеялся. – Твой отец очень гордился бы тобой, Али. Он пришел бы в восторг от твоего видения мира.
Слезы покатились по ее щекам. Она подскочила к Данте, и он обнял ее. Она была в его руках и плакала. Он радовался тому, что хотя бы раз в жизни нашел для нее нужные слова.
Оставалось надеяться, что каждый раз, когда Алиша придет к нему за поддержкой, он сумеет ее оказать.
Впервые в жизни прошлое не лишало Данте способности демонстрировать и получать любовь, которую Алиша ему дарила.
Али не знала, как долго простояла в объятиях Данте. Ей казалось, что жизнь не бывает прекраснее. Она не хотела от него отходить. Момент их единения был таким нежным, любящим и совершенным, что она почти передумала. Почти.
Но она не хотела начинать новую жизнь, скрывая от Данте нечто важное. Она не желала принимать решение самостоятельно. Ей не надо этого делать. Тем более это касается их обоих. Она не знала, согласится он с ней или нет, но ему надо обо всем рассказать.
Поэтому, как бы ей ни хотелось оставаться в его объятиях и умолять уложить ее в постель, она глубоко вздохнула и слегка отстранилась от Данте.
