Черное сердце - Тара Пэмми

Накачаться таблетками и провалиться в сладкое забвение? Или провести ночь в тревожных, прерывистых снах на грани помешательства?

Навредить телу или измучить разум?

Каждый вечер Айан бин Рийааз аль-Шариф, коронованный принц Дагара, стоял перед этим выбором.

Восемь месяцев одно и то же, а он до сих пор не знает, к чему склониться сегодня.

Хотя сегодня, пожалуй, к таблеткам.

Последнюю ночь он гостил в стране Сийад, соседствующей с его собственным государством — Дагаром. Да, наверное, лучше будет отключить сознание.

«Вчера же ты это сделал», — прошептал в ухо голос, сильно похожий на голос старшего брата.

Выйдя из невыносимо горячего душа, Айан вытерся полотенцем и надел черные спортивные брюки. Сегодня он пробежал три часа, мышцы ног теперь нещадно горели.

Он держался освещенной территории по периметру дворца. И каждый раз, когда видел члена королевской охраны — своей или сийадской, — чувствовал приятное облегчение.

Войдя в роскошную спальню, он бросил взгляд на прикроватный столик. Здесь стоял флакон с таблетками. Две таблетки, чтобы забыться сном мертвеца.

Серьезное искушение. Но что, если завтра в голове будет туман? Ватные ноги и сухость во рту.

Вновь стоит признать свое поражение. Бессилие в борьбе с собственным сознанием. Поражение… Он поднял пластиковый флакон, покрутил его в руке, поиграл с крышкой, предвкушая горький привкус таблеток.

Легкий бриз колыхал шелковые занавески на уходящих в пол окнах. За эти полчаса стало совсем темно. Вечерняя жара касалась его тела влажными пальцами. Он не любил тихие, спокойные ночи. Тихая, спокойная ночь означает, что он опять поведет себя как безумный, бесполезный трус.

«Ты и есть чертов трус, боящийся собственной тени».

Бессильная ярость пронзила тело. Болеутоляющие покатились по полу пустой комнаты. Флакон гулко ударил о стену и укатился под старинный шкаф. А потом ни звука… Тишина, обволакивающая своим прохладным покрывалом.

Айан схватил пульт и включил широкий плазменный телевизор на противоположной стене. Он специально просил повесить в своих покоях самый широкий телевизор. Дощелкав до футбольного матча, он включил звук так громко, что стены вокруг завибрировали. Скоро его череп взорвется от внутреннего грохота. Эхо уже звенело в ушах. Но физический дискомфорт был ему приятен. И не страшно, что к тридцати годам он может оглохнуть.

Пройдясь по комнате, он выключил свет.

Когда глаза привыкли к темноте, он лег на кровать и сжал кулаки. Сейчас главное просто дышать. Вдох и выдох. Вдох и выдох.