Кроме того капитана. Он был одним из них. Я не сомневался в этом. Но он старался держаться подальше от меня. Возможно, он понял, что я знаю его тайну. Возможно, он просто побаивался меня после нашей встречи в траншее. Часто я замечал, как он следил за мной издалека. Иногда это был не он, а те, которых я знал как его сообщников.
Иногда это были просто солдаты. Они следили за мной своими неестественными глазами.
Чем же они были? Я и сейчас не знаю. Оставались ли они людьми? Или это была просто маскировка? Я слышал истории о скверне, о чуме неверия, но это было что-то более коварное. Более точное. Возможно, не колдовство, а некое оружие. Яд, распространявший по траншеям скверну инакомыслия. Возможно, он был в воздухе, или в воде.
Я размышлял над этими вопросами целыми днями. Неделями. Я так часто прокручивал их в голове, что уже терял представление, о чем же я думал, пока снова не замечал очередной взгляд синих глаз, смотревших на меня из-под защитных линз.
И тогда я вспоминал, и все начиналось снова.
Единственное, в чем я был уверен – что это исчезало после смерти. Это я понял еще тогда, когда убил солдата, напавшего на меня в убежище. Его глаза перестали быть синими. И то, что овладело им, покинуло его в тот момент, когда я всадил в него штык.
Чтобы удостовериться, я убил еще одного. Незаметно, чтобы не вызывать подозрений. Разумеется, я подождал, пока заметил очевидное нарушение дисциплины с его стороны. Я не убийца.
Это было нетрудно. Я хорошо выбрал момент. Снова грохотали пушки и небо горело. Траншеи снова изгибались и деформировались, и солдаты разошлись по своим постам после того, как зазвучал сигнал тревоги. Кроме одного, который направился в отхожее место. С определенной точки зрения это можно рассматривать как трусость перед лицом врага. Какая польза от солдата, если он не может контролировать свой организм в бою?
Я последовал за ним. Он так и не заметил меня. Я позаботился об этом. Я уже не носил черную шинель и фуражку. Эти знаки моей власти я оставил в своем бункере, и носил обычную форму, запачканную грязью, как у всех, и респиратор. Это было неудобно, но ради блага полка можно пойти на такие жертвы. Этого требует Бог-Император.
На каждом участке траншей было отведено место под туалет. В основном это были просто канавы в грязи, стенки которых укреплялись листами металла. Вдоль канав стояли скамьи, и все сооружение было отделено от траншеи брезентом. Грязевой суп пожирал все, что в него попадало, и не было особой необходимости их чистить, хотя я часто назначал чистку туалетов как наказание.
