И когда Люк почувствовал, как массивные брёвна, из которых сложен дом, надрывно стонут под чьей-то тяжёлой поступью, когда услышал замогильное завывание ветра, налетевшего из гавани и ворвавшегося в комнату на втором этаже через отворённое окно, то понял, что он должен сделать. Чёрные свидания, алые жертвоприношения, мерзкие песнопения следует пресечь раз и навсегда. Да, его дядя — творец тёмного колдовства. И сколько же ещё Люку предстоит проторчать здесь, в гниющем доме, на правах узника и лакея этого чародействующего чудовища?
Чудовище необходимо убить…
Люк размышлял об этом до следующего вечера; до тех пор, пока сознание не погрузилось в пучину туманных сновидений, наполненных кошмарами.
Чудовище необходимо убить. Ведьм и колдунов надлежит уничтожить…
В полночь тяжёлый аромат ладана снова заполнил дом. Сон Люка потревожил скользящий пугающий шёпот, вязким потоком струящийся по потолку и стекающий вниз по стенам. Затем опять раздался неуклюжий топот огромных пяток или копыт. Люк сразу же вспомнил про открытое окно на втором этаже. Он, боясь даже пошевелиться, пролежал без сна до восхода солнца, наполнившего комнату светом и вернувшего способность здраво рассуждать.
Я убью его. Я должен…
Вот тогда-то Люк Холланд решился исполнить задуманное; он получил яд и устроил всё так, чтобы старик не смог вызвать к себе немого слугу. Разные мысли посещали Люка в это время. Он с неугасимой ненавистью думал о своём дяде; он с непрестанной тревогой размышлял над легендами Новой Англии[1], что слышал в детстве, над историями, повествующими о чародействе и о тошнотворных существах, являющихся извне на колдовской зов. Он с греховным вожделением грезил о том, как будет купаться в роскоши, получив огромное наследство; он с праведной набожностью помышлял о благочестии, которому предписано уничтожать ведьм и колдунов.
И теперь Люк поднимался по скрипучей лестнице с подносом в руках. Ну а в голове звучала озорная навязчивая мелодия; дивная запоминающаяся музыка, задорно звенящая в ритме биения пульса.
«Убей его, убей его, УБЕЙ ЕГО!»
В венах бушевали и бурлили стремительные потоки уверенного восторга. Никогда Люк не чувствовал себя более энергичным, более сильным. Он уподобился Ангелу Смерти. Ноги двигались, сердце стучало, даже глаза моргали в темпе, заданном весёлым мотивчиком, пульсирующим в мозгу.
«Убей, убей, убей, убей его!»
Впервые за многие месяцы лицо Люка озарилось безмятежной и довольной улыбкой.
