– Ну, в таком случае, тебе можно только посочувствовать, – без намека на насмешку, парировал он, – потому что я не собираюсь уходить. Маша, не отворачивайся, посмотри на меня, – Юджин сказал это почти ласково, отчего мою грудную клетку мгновенно захватила мелкая дрожь. Но я все равно не повернула голову в его сторону.
– Не хочу.
– Скажи, – после короткой паузы, он продолжил истязать меня. – Почему ты злишься на меня?
– Почему? – и теперь уже я вспылила! И резко посмотрела на него, в эти жестокие, синие глаза. И не смотря на то, что мгновенно мои щеки залились краской, все равно вздернула подбородок и громко заявила ему:
– Ты еще спрашиваешь? А как… Зачем? Зачем ты делаешь все это? Ходишь за мной… И… – запнулась, не зная, как бы завершить фразу, чтобы окончательно не утонуть в своей стыдливой красноте.
– И?
– Делаешь… все это!
Ой, зря я это сказала! Может быть, если бы мой глупый рот промолчал, может быть избежала бы… Хотя, что-то мне подсказывает, что не избежала бы в любом случае. После моего неосторожного замечания, он словно получил какое-то негласное разрешение, и эта махина сорвалась с места, опершись коленом о мою кровать, склонилась надо мной и огромной ладонью захватила мой затылок, притянув его к себе.
– Это? – в последний миг хрипло спросил Ярцев и жестко поцеловал меня прямо в губы! Я вцепилась в ткань дорогой рубашки в районе его могучих плеч. И, вроде бы, хотела оттолкнуть, но в следующую секунду его обжигающий, наглый, беспринципный язык раздвинул мои губы и решительно и одновременно мягко проник в мой рот!
У меня потемнело в глазах… Ярчайшая радуга из разноцветных блесток запестрила в этой тьме, в тот самый момент и в то самое мгновение, когда я позволила ему это сделать с собой.
Мои руки конвульсивно дернулись. Это была слабая попытка сделать вид, что отталкиваю его, но на самом деле, я ответила.
Я ответила ему в этом безумии и коснулась его языка своим!
– Маша… – через мгновение прохрипел Юджин, сжав мою спину в своих ладонях, и еще сильнее набросился на свою сестру, лаская мои губы запретными прикосновениями.
Мои кулаки разжались сами собой и ладони с наслаждением легли на его грудь, как будто выдолбленную неизвестным скульптором из камня. Эта запретная близость, его поцелуй, его рука, скользнувшая под мою майку и только что достигшая холмика моей набухшей от возбуждения груди, его горячее дыхание… Я знала, что этого нельзя было делать. Знала, что это стыдно и запретно. Знала и понимала, что это надо немедленно прекратить. Но не могла. Я не видела и не чувствовала ничего вокруг нас. Кроме него, кроме жара его тела и его безудержного желания, полностью поглотившего маленькую и глупую меня.
