– Жених Эулалии, как он утверждает. Хотя я в это не верю, – буркнула Камилла, поднимая свою чашку.
Фишер придвинул стул, на котором еще минуту назад сидел Эдгар, и взял из рук Камиллы чашку чая.
– Может быть, стоит сообщить властям? Он вас не обидел?
– В этом нет необходимости, – ответила Камилла. – Возможно, он сделает очередную глупость и сам куда-нибудь обратится.
Камилла окинула меня взглядом.
– Ты в порядке, Аннали? Ты какая-то напряженная.
Я будто вросла в кресло и не могла пошевелиться. Никогда не видела, чтобы человек был охвачен таким горем и яростью одновременно.
– Все в порядке, просто… Как ты думаешь, кто может быть этой тенью?
Камилла усмехнулась:
– Не было никакой тени. Эулалию не сталкивали с обрыва. – Она вздохнула, поигрывая чашкой. – Удивляюсь хладнокровию этого человека. Так нагло врать нам в лицо!
Фишер нахмурился, прислушиваясь к нашему разговору.
– Он солгал? Насчет тени?
– Насчет побега с Эулалией. Она никогда в жизни не решилась бы сбежать – особенно с ним. У нее было много поклонников получше этого.
Фишер шумно глотнул чаю и взял с подноса два печенья. Камилла внимательно следила за его движениями, а затем молча взяла десертную тарелку и протянула ему. Фишер усмехнулся:
– Да уж, мне с моими гесперусскими манерами не пристало обедать в обществе таких благородных леди, а?
– Я ничего не говорила.
Фишер по-братски потрепал руку Камиллы:
– А тебе не надо ничего говорить, Камилла. Тебя всегда можно понять без слов.
В моей голове словно перевернулся бочонок меда. С одной стороны, мне хотелось присоединиться к их веселой болтовне, а с другой – я не могла перестать думать о словах Эдгара. Эти мысли не давали мне покоя.
– Может быть, Эулалия действительно увидела что-то, чего ей не следовало? Или услышала? Она не говорила ничего такого?
Камилла нахмурилась, и ее взгляд померк.
– Нет. И ты прекрасно знаешь, что она всегда делилась с нами всеми секретами. Просто этот часовщик понял, что упустил лучшую партию в своей жизни, и теперь пытается втереться в доверие к одной из нас.
– Не говори так. Очевидно, что он любил Эулалию.
Камилла саркастически усмехнулась:
– Нас никто никогда не полюбит. После бала это стало предельно ясно. Если кто-то и проявит интерес, то только из-за наших денег, положения – словом, любой выгоды, которую можно извлечь из брака с нами.
– Ты же сама не веришь в то, о чем говоришь.
– А я не верю, что ты можешь быть такой наивной. Эдгар потерял голову от жадности и поэтому был готов закрыть глаза на проклятие.
