— Погоди, товарищ, сейчас Тяпкин тебе до выхода донесет.
Из вагона вылез низкий, широкий красноармеец. Взял вещи.
— Идите. Если близко, до места донесу. С час простоим.
На площади перед станцией ни души. Вчера Салов реквизнул молоко. Не то, что ему в том была нужда, но знал, что так делается — а проявлять себя пора было.
Пройдя площадь, Вера поманила к себе стоящего в тени мальчонка лет десяти:
— Скажите, пожалуйста, где у вас живет священник?
— Вон, тама, — показал он неопределенно, — коли тебе безрукого надо.
— Нет, тот, кажется, не безрукий.
— Эге, значет, тебе до попа Михаила треба.
— Да, да, его.
— Тама же.
Как ни неопределенно, но нашла — третий дом от угла.
Тоня, увидев издали Веру, успела шепнуть Марфе Кирилловне:
— Тетенька, вон товарка моя… только вы, того, она сочувствующая.
Заранее предвидя столкновения, пошла с крыльца, на котором отбирали ядрицу.
— Приехала?
— Как видишь. Ты на целую неделю меня опередила. Все дела, еле вырвалась.
Попадья встретила растерянно:
— Теперь Тонечке не скучно будет… Ты проводи товарку в горницу, может-быть, они с дороги умыться желают.
Когда ушли, Марфа Кирилловна наскоро возвела глаза к скворешне:
— Господи, слабым покровитель, за что на нас налетели злые вороны?
Заметив остановившуюся работницу, прикрикнула:
— Да ты с пойлом-то иди! Чего уставилась? Не меня, а свиней поить идешь…
Вера, оправившись перед зеркалом, вышла по другой лесенке прямо в сад.
— Хорошо все-таки у вас, дали-то какие… Ты уже загорела. Только молчишь — в рот точно воды набрала. Свела знакомства?
— Мало. Сплю больше, жарко уж очень… да и не с кем. На днях приехал Еремеев, строгости ввел. Раньше не было. Но знаю, нужные ли?
— Раз ввел, значит, необходимо. Ему виднее. Где остановился?
— Здесь какая-то генеральша живет. У нее…
Разговаривая, дошли до заборчика, отделявшего сад от двора. На веревках по двору развешены одеяла и перины. Батрачка с чувством выбивает из них пыль. Вера спросила?
— Встают у вас рано?
Тоня вздохнула:
— Очень, чуть не с петухами.
— Работница тоже?
— Ну, конечно.
— И до настоящего времени работает! Тоня, чего ты смотришь? Я сейчас объяснюсь с твоей теткой.
Вера ушла. Тоня с ужасом думает — начинается. Просидев в акации минут пятнадцать — не больше, рискнула, вышла. Разговор кончился. Марфа Кирилловна раскраснелась. Увидя Тоню, обрадовалась — все же помощь:
— Не то, Вера Алексеевна, говорите. Я-то сама, хоть ее спросите, с утра до вечера маюсь. А Моте я в матери гожусь.
