Да, здесь, как и там, присутствовали все внешние признаки советского ГУЛАГа, но здесь этот ГУЛАГ уже выглядел каким-то декоративным, умирающим, а там он, словно инопланетный монстр, воскрес и наливался с каждым годом чудовищной силой, угрожая всему живому и человеческому.
То, что мы видели в Энгельсе, то, что я видел в других «красных» колониях по всей стране от Кировской области до Иркутской и дальше — на север и восток, все это должно быть непременно уничтожено. Сметено с лица земли, как Бастилия. А те, кто придумал и разрешил в России эту систему «красных» концлагерей, должны быть, безусловно, преданы суду.
Эти грустные мысли мешали мне сосредоточиться и внимательно слушать то, о чем еще рассказывал мой любезный гид. Он проводил меня до самого выхода из зоны и, уже прощаясь, пообещал, что администрация колонии будет ходатайствовать об условно-досрочном освобождении Аксенова.
Лимонов и его товарищи терпеливо ожидали меня в машине, и как только я подошел, мы поспешили в редакцию какой-то газеты на пресс-конференцию, устроенную для питерских журналистов. Они еще не видели Лимонова после его освобождения из лагеря и сгорали от нетерпения задать ему массу вопросов.
Под конец пресс-конференции журналисты заговорили о своем родном Санкт-Петербурге, гордо называя его не только культурной столицей, но теперь еще и президентским городом. И стали расспрашивать Лимонова о том, изменился ли Питер, на его взгляд, за последние годы.
А я вдруг вспомнил ту гордость, которая всего два часа назад звучала в голосе начальника оперчасти ИК-5, когда он говорил о своей самой большой в Европе колонии.
Да, подумал я, президентский город может гордиться еще и этим.
А через месяц, 20 ноября 2003 года, Сергей Аксенов обрел свободу.
Как уже было отмечено, единственное, в чем признал суд виновным Лимонова и его подельников, так это в покупке ими в Саратове оружия и боеприпасов. Причем Эдуард Лимонов и Сергей Аксенов, по мнению суда, выступали в роли организаторов этой незаконной сделки, а все остальные подсудимые были простыми ее участниками, хотя наиболее активная роль принадлежала жителю города Балашова Саратовской области Дмитрию Карягину.
Как рассуждали эфээсбэшники, получившие приказ из Кремля разделаться с Лимоновым?
Они понимали, что поводом для его ареста мог стать только идеально поставленный спектакль. Ведь Лимонов был весьма осторожен.
Да, он много чего говорил и писал, но дальше слов дело не шло. Он жестко, на грани фола, высказывался о новом лидере страны, который поначалу сумел очаровать даже либералов, но все акции протеста проходили без участия вождя НБП, да и сами эти акции носили исключительно мирный характер.
