Социальная традиция, привычка, рутина обступают людей как стена. И все–таки некоторые пробиваются сквозь стену. У этих героев Шекли есть замечательное качество: они некорыстны. У них нет этого приобретательского зуда, снедающего обывателя, им все равно, как там у соседей, они умеют жить сами по себе, не вступая в соревнование с вандербильдшами. Если иных из них и затолкали до одури на улицах перенаселенных городов, то прежде всего потому, что они не несутся в общем потоке.
Шекли очень любит изображать людей необычных. Его представление о человеческой норме прямо противоположно представлению о единообразии. И, если капиталистическое общество упорно обесцвечивает личность, — с тем большим упорством писатель стремится противопоставить людей их подобиям, которые миллионами сходят с общественного конвейера.
У этих людей иные ценности — духовные. В своих душах они обнаруживают нечто такое, что стоит всей этой техники, вместе взятой. Франклин, герой рассказа «Заяц», научился по своему желанию, без ржавых посудин, именуемых космическими кораблями, переноситься с планеты на планету, а герой, рассказа «Специалист», очистив свою душу от сомнения и страха — от качеств, толкавших людей на войны и убийства, — научился усилием воли разгонять космический корабль до восьмикратной световой скорости. К вещам эти люди относятся с полнейшим равнодушием: надо — пользуются ими, нет их — обходятся так, зато очень любят работать и не меньше, наверное, любят смотреть белый свет.
Конечно, они чудаки. Живут не как все. И, если угодно, не там, где все.
Отстаивая права личности, литература издавна привыкла изображать чудака — существо, не поддавшееся всеобщей нивелировке. Теперь процесс нивелировки стал так силен, что отдельному чудаку трудно ему противостоять, — теперь изображают целый чудной мир.
Затем и обратился к фантастике Роберт Шекли, чтобы в пределах сатиры, утопии или даже антиутопии отстоять права личности. И фантастику он создает во многих отношениях своеобразную.
Шекли и в качестве сатирика, и в качестве утописта выступает против устоявшегося, косного, подчинившегося социальной инерции мира. Он не хочет быть даже заподозренным в тех пороках, в которых обвиняет своих противников. Самодовольному и неподвижному современному обществу он отнюдь не намерен противопоставить такую же самодовольную и неподвижную утопию. Это было бы не умнее, чем одеревеневшему от возраста старику противопоставить одеревеневшего от важности молодого человека. Он за общество гибкое, динамичное. Только оно открывает настоящий простор для личности. Шекли динамичен. Он не конструирует утопию, а все время примеряет современное общество к возникающим и могущим возникнуть социальным ситуациям, к тенденциям развития науки, к перспективам освоения космоса, к вечным законам природы — примеряет и смотрит, что получается.
