В течение шести недель, что прошли после ухода Риггса, он жил один в своих комнатах под крышей отеля, все более и более погружаясь в безмолвную жизнь джунглей. Продолжающееся повышение температуры — термометр на балконе в поддень показывал сто тридцать градусов — и уменьшение влажности делали невозможным покинуть отель после десяти утра: от лагуны веяло жаром до четырех часов вечера, а к этому времени он обычно так уставал, что с трудом добирался до постели.
Весь день он сидел за окнами отеля, слушая из своей полутьмы, как потрескивает расширяющаяся от жары проволочная сетка. Большинство окружающих зданий лагуны уже исчезло, скрывшись в разрастающейся растительности; огромные клубки мха и заросли тростника закрыли белые прямоугольники фасадов, затенив гнезда игуан в окнах.
За лагунами бесконечные скопления ила начали превращаться в темную полосу берега, чернея, как огромная груда породы у заброшенной шахты. Свет бил по мозгу Керанса, увлекая его в глубины подсознания, где реальность времени и пространства переставала существовать. Руководимый своими снами, он проникал все дальше и дальше в прошлое; каждый раз лагуна представала во сне в ином изображении, и каждый ландшафт, как говорил доктор Бодкин, представлял другую геологическую эпоху. Иногда круг воды был стоячим и очень темным, а берег иногда становился глинистым и блестел, как спина гигантского ящера. Но потом берега вновь начинали маняще блестеть, небо казалось нежно голубым и прозрачным, а пустота длинных песчаных мелей абсолютной и полной, наполняя его утонченной и мягкой болью.
Он стремился к этим спускам в далекое прошлое, так как мир вокруг него становился все более чуждым и невыносимым.
Иногда он делал небрежные записи в своем дневнике о новых растительных формах; на протяжении первых недель он пару раз навещал доктора Бодкина и Беатрису Далл, но оба они были совершенно погружены в постоянную мечтательность и задумчивость. Блуждая без цели по узким протокам в поисках мира детства, Бодкин — Керанс видел, как он сидит на корме своей лодки и рассеянно смотрит на окружающие здания, — смотрел сквозь Керанса и никак не откликался на его зов.
Что же касается Беатрисы, то, несмотря на ее внешнюю отчужденность, Роберт знал, что между ними оставался не выраженный словами, подразумеваемый союз, основанный на предчувствиях об уготованной им символической роли в будущем.
Множество сигнальных разрывов появилось над лагуной, где находилась испытательная станция и дом Беатрисы, и Керанс прикрыл глаза, защищаясь от яркого света, залившего небо. Через несколько секунд за илистыми отмелями к югу показались ответные сигнальные разрывы, и послышались глухие раскаты, вскоре смолкнувшие.
