На базе он отвел Уилсона в лазарет, затем отправился к доктору Бодкину и описал ему утренние события, все еще вспоминая вопли рептилий. Бодкин, к его удивлению, только кивнул в ответ и заметил:
— Будьте осторожны, Роберт, скоро вы их снова услышите.
Он никак не прокомментировал бегство Хардмана.
Катамаран Керанса все еще находился на другом берегу лагуны, поэтому он решил переночевать в своей каюте на экспериментальной станции. Здесь он спокойно провел остаток дня, пытаясь погасить нервное возбуждение, размышляя о странной южной одиссее Хардмана и об илистых отмелях, сверкающих под полуденным солнцем, как расплавленное золото, одновременно отталкивающих и манящих, как утраченные и недосягаемые берега древнего рая.
5. Спуск в глубины времени
Позже, вечером, когда Керанс лег спать в своей каюте на экспериментальной станции, и темные воды лагуны заструились через затонувший город, к нему быстро пришел сон. Ему снилось, будто он вышел из каюты и пошел по палубе, глядя на черный сверкающий диск лагуны. Плотные столбы непрозрачного пара стояли над его головой, опускаясь почти до двухсот футов над поверхностью воды. Через них едва просвечивали, очертания огромного круга солнца. Жара была невыносимой. Ему слышался глухой, отдаленный, подобный барабанному, гул. Солнце испускало тусклое сияние, пульсировавшее по всей лагуне, и на мгновения освещая известняковые скалы, которые заняли место белофасадных зданий, кольцом обступивших лагуну.
Отражая этот свет, глубокая чаша воды превращалась в сверкающее пятно. Множество микроскопических животных в глубине этой чаши образовывали бесконечную последовательность светящихся ореолов. Среди них извивались тысячи змей и угрей, сплетаясь в фантастические узоры, которые прорывали ровную водную поверхность.
Барабанный бой, казалось, вызываемый пульсацией огромного солнца, послышался ближе, заполнил собой все небо, густая растительность у известняковых скал внезапно раздвинулась, обнаружив черные и серые головы огромных ящеров триасовой эпохи. Неуклюже переваливаясь, они выбрались на края скал и начали реветь, шум все разрастался, пока не слился с гулом вулканических солнечных вспышек. Ощущая этот гул внутри себя, как собственный пульс, Керанс вместе с тем чувствовал и месмерическую притягательную силу ревущих ящеров, которые теперь, казалось, сливались с его собственным организмом. Вой пресмыкающихся усиливался, и Керанс чувствовал, как преграды, отделяющие его от древнего ландшафта, рушатся, и он поплыл вперед, с глухим шумом погрузившись в темную воду…
