из тонкой хлопчатобумажной ткани и очень короткие шорты.
Когда я увидел ее, меня снова стало корчить от сладострастия. Чтобы овладеть собой, я опустил глаза и охрипшим голосом небрежно бросил:
– А, ты здесь?
– Ты не спишь? – спросила она, изобразив удивление.
– Должно быть, выпил слишком много кофе. Разговор начался в тоне, который меня озадачил. Она как будто и не подозревала, какой огонь зажгла во мне. Может, это маневр? Ее холодность лишь подогрела мои чувства.
Но понемногу температура стала повышаться. Уж не знаю, как мы стали рассуждать о любви, но наши взгляды оказались на редкость одинаковыми. Мы оба отвергали скороспелость обычных чувств и опошление страсти. Наши души слились в общем неприятии посредственности. Я глядел на ее груди без лифчика под тонкой кофточкой, на ее голые ноги и трепетал; по интонациям ее голоса догадывался, что я ей не так безразличен, как в начале нашей непринужденной болтовни. Она устремляла на меня взгляды, приподнимавшие завесу над ее сердцем, и все ее поведение говорило о зарождении нежной привязанности.
Между нами установилось такое гармоничное согласие, что мы за разговором не замечали, как бежит время. Незаметно Фанфан стала меньше сдерживаться и больше выкладывать душу. Я узнал обратную сторону ее личности, узнал о сомнениях, скрываемых непринужденными манерами. Чем больше она откровенничала, тем ясней становилось, что передо мной женщина, предназначенная мне судьбой, единственная в жизни. С ней, как и со стариком Ти, я мог позволить себе быть искренним. Моя напускная веселость испарилась. Мне уже не надо было лезть из кожи, чтобы понравиться ей, а моя вновь обретенная искренность очаровала ее. Я рассказал о своей семье, ничего не приукрашивая. Мне вдруг показалось, что вполне достаточно реальности как она есть, а вот Лора никогда не позволяла мне быть самим собой; с нею я притворялся, как со всеми прочими.
К двум часам ночи Фанфан вспомнила о своих профессиональных заботах: плохое отношение к ней продюсеров ранило ее больше, чем она осмеливалась показать.
Взволнованный ее переживаниями, я почти невольно пожал ее руку. Она вздрогнула, у нее перехватило дыхание.
В этот момент в гостиную вошел, кутаясь в халат, мсье Ти. Его появление разом нарушило создавшуюся атмосферу интимности.
– Вы не замерзли? – спросил он – Похоже, не включено отопление.
И он исчез в подвале, чтобы пустить в дом тепло.
Тогда я сказал себе, что, если я тотчас не уйду, Лора очень скоро будет предана. Такая перспектива вызвала у меня панику. Я испугался, что в объятиях Фанфан окажусь ненавистным мне Александром Крузо. В душевном смятении я отступил; взглянув на часы, сказал, что уже очень поздно, и поспешно вернулся в свою комнату.
