Но это в Союзе. В Афганистане с афганцами на равных могли разговаривать только сами афганцы. Нам там делать было нечего. Ведь мы были для них чужестранцами, а в отличие от нас афганцы всегда относились к чужестранцам без особого почтения. Что бы те им ни говорили. Правда, по словам Шафи, к распоряжениям из соседнего Пакистана многие местные банды прислушивались с очень большим вниманием. И особенно охотно выполняли распоряжения, относящиеся именно к политике национального примирения.
Так, еще в январе 1987 года Абдул-Разак, прибывший из Пакистана для проверки боевой активности местных банд, потребовал от их главарей грамотно использовать новые перспективы, открывающиеся благодаря этой политике. Он передал указание своего руководства о выделении из состава некоторых наиболее активных банд небольших отрядов для их фиктивного перехода на сторону народной власти.
Это должно было польстить самолюбию местных властей. Переход пусть небольшой банды на сторону народной власти позволял местной администрации отчитаться по проделанной работе перед вышестоящим руководством. Великая сила галочки! Ладно, в Союзе, но как быстро афганцы переняли от нас эту не самую лучшую привычку! Дурной пример очень часто бывает слишком заразительным!
В погоне за результатами местные власти не задумывались о том, кто переходит на их сторону. И с какими целями. Главное было отчитаться по проделанной работе. О том, что политика национального примирения уже приносит первые плоды. А значит, не за горами полный мир на многострадальной афганской земле.
Для моджахедов же для этого перехода была еще одна причина, которую аналитики пакистанских (а скорее всего, не только пакистанских) спецслужб посчитали довольно занимательной. Это была возможность снабжения банд оружием, боеприпасами и продовольствием за счет самого афганского правительства. Схема была довольно простой.
Из крупной и непримиримой банды выделялся небольшой отряд, который формально переходил на сторону народной власти. Имитировалась ссора или даже чье-то убийство в банде или этом отряде. Таким образом создавалась легенда для афганского правительства о том, что переход вызван вполне объективными причинами. И о том, что обратной дороги в банду для этого отряда уже нет. Под управление этого отряда переходил один из кишлаков. А отряд после переговоров с представителями местных властей превращался в отряд самообороны этого кишлака. Кишлак вносился в списки так называемых мирных кишлаков. Что автоматически означало запрет для советских постов и застав на его обстрел, даже если оттуда велась стрельба по нашим подразделениям! Политика — это всегда развлечение для политиков и очень часто кровопролитие для солдат. В Афганистане политика национального примирения нередко приобретала уродливые и извращенные формы.
