. Затем обратился Константин – и число христиан начало стремительно расти. К концу IV века, как считается обычно, христианами называла себя примерно половина из шестидесяти миллионов жителей империи
[89].
Если эти приблизительные оценки верны, значит, к 300 г. н. э. число христиан в мире составляло от четырех до шести миллионов. В масштабе империи это была капля в море, но в абсолютных величинах – очень немало. Предположим (по причинам, о которых я скажу дальше), что эти цифры завышены. Разделим их пополам – христиан в империи окажется всего два или три миллиона. Но ведь и это очень немало. Так возникает самый очевидный вопрос. Как мы уже видели в главе 2, христианство возникло как карликовая группировка, движение, объединявшее вокруг себя несколько человек – учеников и учениц Иисуса. Допустим, в 30 году н. э. их было двадцать. Как за три столетия двадцать человек превратились в два или три миллиона? А затем, меньше чем за сто лет – в тридцать миллионов, с чем согласны большинство специалистов? Это совершенно невероятный успех. Как он стал возможен?
Объяснения успеха христианства
В вопросе о том, что обеспечило христианам такой успех, ученые былых поколений были практически единодушны. Христианство, говорили они, заполнило духовный вакуум, возникший при падении язычества, рухнувшего под собственной тяжестью. В этот период античности никто уже не верил в смехотворные языческие мифы и не принимал всерьез странные ритуалы, освященные вековыми традициями. Дверь была открыта – христианству оставалось лишь войти и занять освободившееся место.
Так, например, Кеннет Скотт Латуретт в своей многотомной «Истории распространения христианства» (1937–1945) говорил об «упадке старых религий». Христианству посчастливилось выйти на сцену именно тогда, когда «традиционные государственные и семейные культы Греции и Рима теряли актуальность. Становилось все более заметно, что они не способны удовлетворить потребности… людей, ищущих веры»[90]. То же самое писал два десятилетия спустя Э. Р. Доддс в своем классическом исследовании «Язычество и христианство в эпоху смут»: «Одна из причин успеха христианства – в слабости и изношенности того, что ему противостояло»[91].
В основе таких оценок язычества лежит моральное суждение, в котором большинство ученых Европы и США не заметили бы ничего сомнительного: христианство, с его строгим монотеизмом и высокими этическими требованиями, попросту выше всего, что могли предложить верующим римские политеистические культы. И это не просто общее место для науки XX века. Такое мнение звучит уже в первом более или менее современном критическом обзоре роста и распространения христианства – в прославленном и влиятельном труде XVIII века «История заката и падения Римской империи», принадлежащем перу Эдварда Гиббона
