, юных пловцов уже не было видно. Быть может, все утонули, подумал он, осознавая, что ему безразлично, так ли это на самом деле. Рано или поздно тела вымоет на скалы, и матери их с самозабвением всей жизни станут голосить на улицах, рвать на себе волосы и прилюдно скорбеть о своих павших героях.
Как выяснилось, мальчишка живьем оказался даже смазливее, чем на снимке, но что-то в его натуре заставило Гора тут же проникнуться подозрением. Сам он, конечно, тоже некогда был хорош собой и знал, какой властью, случается, располагают прелестные мальчики над стареющими гомосексуалистами – мужчинами, что томятся не только по ощущению юной кожи, но и по бредовой надежде, что и они остаются objets du désir[22], несмотря на свои морщинистые лица, варикозные вены и волосы, пучками торчащие из ушей и носа. В деревне находились мальчишки, льстившие и Гору, и Хауарду своими знаками внимания, когда обнаруживали их поодиночке в местных кафе, где они сидели и просматривали “Нью-Йорк таймс” двухдневной давности, и он временами им потакал, наслаждаясь их улыбками, их белыми зубами и тем, как они совали руки себе под футболки, чтобы почесать плоские животы, обнажая сокровище – дорожку темных волос, что сбегала от пупка к промежности. За мальчика он никогда не платил, уже много лет так не поступал, но когда уходил оттуда, неизменно оставлял чаевые официанту и что-то для мальчишки, который быстро сметал деньги со стола смуглыми руками и говорил “Grazie, grandeuomo”[23], а затем улепетывал обратно к своим друзьям сообщить им, что пятнадцать минут беседы со знаменитым писателем из “Ла Рондинайи” могут принести тебе столько, что хватит сводить вечером девушку в кино и взять ей потом gelato espresso[24].
С того мига, как он вышел на террасу, Гору стало очевидно, что молодой человек вложил много труда в свою внешность, – по тому простому факту, что выглядел он так, словно только что вывалился из постели. Темные волосы опрятно подстрижены и свисали на лоб аккурат так низко, чтобы красавчику приходилось то и дело смахивать их пальцами. На нем была дорогая белая рубашка, тщательно смятая, и темно-синие шорты, спускавшиеся чуть ниже колен; под ними открывались сильные икры и приятно волосатые ноги. Пара эспадрилий и такие темные очки, какие Марчелло Мастроянни носил в “La Dolce Vita”[25], довершали его внешний вид, а бриз нес в сторону Гора притягательный аромат – смесь дешевого мыла, шампуня, постельного белья и мальчишеского пота.
