Кончилось это тем, что когда Тензор примерно через неделю вызвал меня к доске, я позорно поплыл: никак не мог допереть, что делать с обычной расходящейся функцией. Минут десять, наверное, мекал и бекал, пока наконец не сообразил, как ее можно свернуть. В результате получил от Тензора скудный трояк и жестокий, унизительный выговор, чего уже давно не было.
Это меня несколько отрезвило. Слушая потом, как бодро и уверенно барабанит у доски Лекса, как у него решения отскакивают от зубов, я задал себе элементарный вопрос: а что, собственно, произошло? Почему я впал в такое муторное состояние? Да, конечно, Осу я потерял, это факт, но ведь данный факт вовсе не означает, что жизнь закончилась. Трудно? Разумеется, трудно. Больно? Разумеется, больно, так что временами просто невозможно вздохнуть. Однако станет ли лучше, если я окончательно утону?
В общем, на следующее утро я встал без четверти семь, натянул треники, зашнуровал кроссовки и затрусил по знакомой дорожке в парк, постепенно наращивая темп и стараясь, чтоб в голове не было ни единой мысли.
Уже чувствовалось наступление осени: асфальт испятнала листва, кусты и деревья по сторонам были обметаны желтизной, воздух, будто с крупинками льда, плавился в горле и затем легким прозрачным паром срывался с губ. А на повороте к главной аллее, когда от невнятного приступа боли я все же прикрыл глаза, на меня натолкнулась девушка, выбежавшая с боковой тропинки.
Видимо, не успела притормозить.
Я-то, ничего в этот момент не видя, проламывался вперед, как танк.
— Привет!
— Привет…
Эта была Генриетта.
Она, как я помнил, сидела за одной партой с Осой.
Почему-то я нисколько не удивился.
— Тоже бегаешь?
— Да…
— Что-то я тебя раньше не видел.
— А мне Оптимум расписание изменил. Были среда и суббота. Вдруг со вчерашнего дня поставил — вторник и пятница.
— Ага! — сказал я.
— Ага!.. Ну что, бежим вместе?
— Бежим.
На всякий случай я запросил прогноз. Оптимум вроде бы не возражал.
— Ты только не торопись. А то я за тобой не успею.
Мы добежали до памятника, который как бы благословил нас бронзовой, вытянутой вперед рукой, а оттуда пошли тропинками вдоль пруда, чтобы успокоить дыхание. На узких местах я пропускал Гетту вперед и наблюдал, как она от спортивной, напряженной ходьбы постепенно возвращается к расслабленно-женской.
Фигура у нее была — вполне ничего.
Так это Оптимум, значит?
Ну ладно.
Пусть так.
Большую часть пути мы с ней молчали, и только уже за воротами парка, прежде чем разойтись, Гетта с тяжелым вздохом сказала, что сегодня у них сдвоенная математика. Сначала — урок, потом — контрольная по нему… Кошмар!.. Я в математике этой ни в зуб ногой…
