Женщина в цветном платье, Маруська, несёт себе в сумку опорожнённую только что бутылку. В этот момент быстро бегающие глаза что-то замечают под стеной поодаль, и она с радостным возгласом быстро меняет направление:
— Вот ещё кто-то одну оставил. Спасибо тебе, добрая душа! Как же это я раньше не заметила? — И, возвращаясь уже, объясняет очереди:
— Так походишь-походишь и соберёшь. А как же, я не ворую. Спасибо — есть добрые люди, что оставляют.
Аня ещё не начала приём бутылок. Она носит в сарай ящики, выбирая из груды поцелее, сортируя их по размерам ячеек для разных бутылок и ругая попутно, как она говорит, идиота, который привозит в основном не то, что надо, а теперь неизвестно где шляется, скорее всего, уже пьёт белую за углом.
К очереди, обогнув валяющийся ящик и едва не задев тележку, подкатывает белая «волга». Николай Николаевич тут же срывается со своего места под платаном, торопясь к машине, полагая, что она пришла за ним. Но дверцы раскрываются и за ними появляются два незнакомых молодых человека в голубых спортивных костюмах. Они открывают багажное отделение, наполненное почти до отказа грудой бутылок разных мастей, и некоторое время растеряно смотрят по сторонам, ища, куда сложить бутылки. Вероятно, рассчитывали сдать сразу, а тут оказывается очередь.
Николай Николаевич, поняв свою ошибку, с полдороги поворачивает назад. На помощь молодым людям приходит опять же Маруська. Она всё знает и за всех болеет.
— Вы, ребятки, сюда их в ящички, красавцы мои, ставьте, но только по сортам — белые к белым, зелёные к зелёным, а из-под шампанского отдельно.
Вот так, мои хорошие, что б Анечку не перегружать. Она, бедная, и так замучается до вечера. Давайте я вам подмогну. — И она быстро выбирает нужные ящики по двенадцать ячеек, ловко распределяя бутылки и успевая проверить не биты ли горлышки.
— На хаус!
Этот крик раздаётся в тот момент, когда рваные ботинки менее уверенно, чем раньше, шлёпают по луже, приближаясь к тележке.
— Лётчик, забирай скорее свой самолёт, а то танк разгрузится и раздавит его, — кричит бородатый Петро. Он почти зло смеётся. Лицо его начало багроветь от выпитой водки и приобретало в сочетании с чёрной бородой какой-то недобрый оттенок.
Лёшка неуклюже хватает тележку и делает разворот, собираясь наехать на обидчика, но из дверей сарайчика вовремя высовывается сердитое лицо Ани:
— Какого чёрта ты носишься где-то, пьяница! Не видишь — ящиков мало?
Мне за тебя таскать? А ну, давай, работай! Да бери те, что надо! Навёз всякого хлама!
