Тут по весне раз и собрался Калафат на небо. Семерых жуликов, самых честных, выбрал с собой, зашел в башню, все затворы защелкнул, чтоб никто из простонародья, скажем, не мог за ним итти. Тут начинается Калафатово вознесенье, — шуточки…
Пять годов подымался Калафат. Пятеро из жуликов уж и померли, сырости не вынесли. Все влезают и влезают. Под конец пятого года заяснилось небо вверху. Наддал Калафат жару в ноги и выскочил на самый верх. Огляделся и завыл. Сталовер-те сказывал, — ни одна собака травленая так не выла, как царь этот выл. Вся еометрия на смарку пошла!..
Покуда подымался царь по башне, не выносила башня Калафатовой тяжести, все уходила в землю. Ни на вершок не поднялся: он — шаг вверх, а башня — шаг вниз, в землю. А вокруг сызнов леса шумят, а в лесах лисицы. Благоуханно поля цветут, а в полях — птицы. Поскидала с себя природа Калафатовы пачпорта…
Так ни к чему и не прикончилось…
Евграф кончил и опять посмеялся огню.
— Каб ее бетоном сперва залить, землю-те… Может и польза б вышла! — сказал Тешка-пензяк.
— Во-во! Может там сено растет… Так и не возить, — скидывай его прямо сверху, — передразнил Семен.
— А старичок-те любопытен… — заметил Стафеев. — Добра желал!
