Новак поправил картину на стене и вернулся к Бобу:
— Хорошо, что вы это понимаете. Ведь под эти же жернова попал ваш друг Калганов. А у меня есть рычаги, чтобы спустить все на тормозах.
Новак смотрел на Боба сверху вниз.
Повисла пауза. «Неужели все так просто?» Боб воспользовался возможностью допить свой чай, чтобы за эти пару секунд проанализировать предложения Новака. По всему выходило, что бизнесмен банально торговался. Впрочем, это вполне соответствовало его стилю, ведь на папку Боб однажды купился, о чем сам Новак только что любезно напомнил. Почему же не воспользоваться успешным приемом во второй раз?
Боб отставил свою чашку и поднялся с кресла. Теперь уже он возвышался над соперником. Всего пару сантиметров разницы в росте придали ему недостающей уверенности.
— Калганова оставят в покое, если я отступлюсь от Тамары и буду держаться от нее подальше?
— На какое-то время. Пока мы не поженимся. А потом я думаю выехать с ней из Украины на некоторый период.
Мужчины смотрели друг другу в глаза. Боб только сейчас осознал тот тайный страх, который гнал от себя все это время. Новак с легкостью мог забрать у него Тамару навсегда. Они действительно больше никогда не увидятся. Что ж! Пускай даже и так. Он не имеет на нее права, пока не пойман Портной! И она об этом знает! Голос Боба прозвучал на удивление спокойно:
— На некоторый период или навсегда, а, Виктор Захарович?
— Все может быть. — Новак не лукавил.
Боб подошел к рабочему столу Новака и без спроса взял фотографию в рамке. Покрутил ее в руках. Прищурился. Да, так и есть! Еще там, сидя в кресле, он вспомнил, что этот снимок сделал сам в университетские годы на лестнице центрального корпуса. Снимал на раритетную «лейку». Тогда еще не было Макса, Тамара была совсем юной, счастливой и влюбленной в него, в Шульгу, самого взрослого парня на курсе. Смерть еще не опалила ее своим черным дыханием, и в глазах не появилось того жуткого выражения безысходности, едва не приведшего к пропасти безумия ее саму. Наверняка Новак сразу же выбрал это фото во время семейных посиделок в Одессе. Дядя Миша пожаловался, что старые фотографии сыплются и желтеют, и Виктор пообещал отреставрировать и перевести в цифру весь архив. Боб представил, как все было, и понял, что этот удар был спланирован заранее. Конечно же, по характеру снимка Виктор сразу догадался, кто тогда фотографировал Тамару, если только простодушный дядя Миша не поведал ему об этом сам. Да, здесь она была такой, какой видел ее только Боб. До сих пор в его воображении при упоминании ее имени всплывает именно этот образ первокурсницы: челка над озорными глазами, белый воротничок над цветастой кокеткой летнего платья, ямочки на круглых щеках. Новак не только в будущем лишал его Тамары, но даже проник в их общее прошлое, пиксель за пикселем внедряя на место дорогих воспоминаний свой собственный образ. «Да, Виктор Захарович! Вы — самый настоящий вирус, а не достойный враг, которого можно желать иметь!» У двери Боб обернулся и бросил через плечо:
