Это и есть высший демократизм самого искусства. Демократично искусство, которое не лжет.
Некогда я переживал по поводу того, что меня полностью обошли официальные награды мирного времени. Теперь же я горд тем, что, возможно, единственный в среде ветеранов, не имеющий никаких государственных наград. И мне дороже этих знаков внимания начальства моего (редко когда умного и почти всегда подлого), да, да, дороже мне то, что, к примеру, Андрей Тарковский не раз заявлял, что, если бы не автор этих строк, фильм «Андрей Рублев» не был бы и создан. Стало быть, и он, Андрей Тарковский, оказался бы, в сущности, не востребованным в том именно масштабе, какой ему четко определен ныне всемирной славой. Предопределение это связано прежде всего с тем, что великий фильм был им создан, несмотря на попытки перекрыть Андрею Тарковскому шланги питания его тогдашней творческой жизни.
Так-то, бывший мой коллега и, как тогда казалось, мой единомышленник Александр Николаевич Яковлев! Ясно, что в дальнейшем — на фоне того, о чем здесь сейчас пишу, — вырисуется вполне ясно и твоя роль. Особенно на фоне того бессилия, какое ты олицетворял собою в ходе почти целого десятилетия, выдвигая на горизонты «перестройки» один вертлявый блеф за другим.
Напомню, эти страницы мои, которые сейчас лежат перед тобой, — они лишь вступление в тот, в сущности, диалог, который в сознании нашем давно уже начался — в ходе неназойливого разговора нашего с памятью своей. Она не отпустит нас, пока мы, лично сами, не расскажем людям об этом ренессансе в русской культуре. В меру своей компетентности.
В связи с этим я и хочу все-таки ввести в разговор наш еще такой поистине уникальный сюжет, как оказалось, об очень неблизких друг к другу наших личных судьбах. В разговор о том, из-за чего же это все случилось. Такой ли уж горькой для тебя оказалась твоя нынешняя чаша? В какой мере трагичны (и трагичны ли) твоя и моя судьбы в полувековой послевоенной нашей одиссее?
Кто же, как не ты, наиболее громко предал наше фронтовое поколение (мы с тобой оба инвалиды Великой Отечественной), отдав его — почти поголовно выбитое — на дегероизацию именно тем, которые и саму Россию стремятся ныне представить годной лишь к распродаже с молотка...
Впрочем, тут сейчас продолжу о тех, кто навсегда прославил Отечество наше своим искусством. Продолжу и о тех, кто споспешествовал этому. В какой это мере и в каких формах произошло? Ведь произошло.
