— Молодой человек, — поморгав и поперхав, сказал старик. — Вы не знаете Исроэля Карпа из Одессы? Ах, вы сами не из Одессы? Ну, извините.
И соломинка поплыла, покачиваясь, к двери.
Теперь можно было бежать куда угодно, в любую сторону, но не стало для этого ни сил, ни азарта.
У дверей, на улице, Вадима Соловьева поджидал Шмулик.
— Пойдемте выпьем кофе, — глядя в Вадима своими плоскими глазами, сказал Шмулик. — За счет еврейского народа. Я, знаете ли, работаю в Сохнуте.
Вадим вспомнил симпатичного Лысача в Вене и взглянул на Шмулика осмысленно.
— Я не еврей, — сказал Вадим. — Я русский, москвич.
— Все в этом мире, если разобраться, евреи. — Шмулик развел руками, подчеркивая тем, что он ничего не может поделать с таким положением вещей. — В большей или меньшей степени… Вы не волнуйтесь, я вас потом отвезу, куда вам надо.
— Отвезете? — переспросил Вадим, соображая, к кому б ему поехать; к Лиру не хотелось: что угодно — только не рассказывать ему по свежим следам о сегодняшнем.
— Отвезу! — подтвердил Шмулик. Плоские голубые глаза, черная борода и розовый рот в ней — все вместе это производило впечатление забавное и тревожное.
— В Москву отвезете? — спросил Вадим Соловьев как бы мимоходом.
— В Москву — никак, — так же легко ответил Шмулик. — В Израиль…
Вадим невесело улыбнулся шутке Шмулика.
В темном и нечистом кафе сели в уголок, повертели стертые по углам, в пятнах карточки меню. Шмулик заказал кофе.
— Не расстраивайтесь! — вкусно прихлебывая, сказал Шмулик. — Здесь всегда так. Вот с полгода назад устраивали встречу с Пирожковым — было то же самое.
Вадим угрюмо молчал, уставясь в стынущее кофе.
— Может, хотите съесть что-нибудь? — спросил Шмулик. — Гамбургер?
— Не хочу грабить еврейский народ, — сказал Вадим.
— Значит, гамбургер? — уточнил Шмулик. — С чипсами?
— Вот вы сказали — «здесь всегда так», — Вадим кивнул за окно, на улицу. — Где «здесь»? На Брайтон-бич?
— Ну, я беру шире, — повел рукою с чашкой Шмулик. — Вообще в Штатах. Есть, конечно, люди, которые читают. Но сколько их, сами посудите? Раз-два, и обчелся. Книги дорогие, выбор почти нулевой — я имею в виду эмигрантских писателей. Ну, Пирожков, ну, вот еще Грибов недавно приехал — он, между прочим, в Союзе назывался Кригер. Писатели эти тут перегрызлись, как собаки, они в Москве чаще виделись, чем здесь. Там все были пришибленные, и все одинаково — а тут каждый по-своему. Книжку издать — мечта, а денег-то где взять на эту мечту? У нас, между прочим, первую книжку издают за счет государства.
