— Не желаю знать, — голос старика дрогнул, в нем звучала теперь горечь и усталость. — Извольте выйти, молодой человек.
Странный человек, — размышлял Вадим Соловьев, гадая, куда ему податься и где искать Рогова, — антисемит чистых кровей. И какие там православные младенцы, где он их возьмет? Если они должны быть жертвами революции, то они уже старики, а не младенцы. А если они младенцы, то кто разрешит отправлять их сюда из России? И, вообще, где они тут? Рогов и Рубинчик под эту категорию не подходят ни по какой статье, эта голая тетка — тоже. Кто же тогда православный младенец — я, что ли? Моего папашу хватил бы удар, если б он знал, куда меня занесло… А этот сивый старик здорово, видно, обижен на евреев. Что они ему, интересно, сделали? Ну, Христа распяли — но Рогов тут ни при чем. А здесь, во Франции, что они не поделили?
Вадим озирался, стоя посреди двора. Подлый Петька Рубинчик! Не мог объяснить толком, куда идти… Этот сивый, надо думать, Петьку Рубинчика тоже не жалует.
Оконце в первом этаже флигелька приотворилось, и раздался немузыкально поющий голос:
— Что Соловьеву знаки Зодиака?
И сам он Пес, и знак его — Собака.
Вадим поднял голову и увидел в оконце Рогова, размахивающего рукой.
— Давай сюда! — закричал Рогов, свешиваясь из окна. — Вот в эту дверь и наверх!
Вадим Соловьев обрадовался явлению Рогова и московским стишкам, придуманным кем-то в Конуре и читанным там неоднократно, под рюмку водки. Да, Париж, все же — не Вена и не Рим, будь он проклят.
После объятий, охлопываний и взаимного покачивания головами Вадиму был выдан, взамен его мокрой насквозь одежды, драный махровый халат с кушаком. Расстегнув уже штаны, Вадим запоздало оглянулся на высокую худую женщину, стоявшую, кутаясь в платок, в углу кухоньки.
— Ничего, ничего, — успокоил Рогов. — Это моя жена, Галя ее зовут.
Сколько помнилось Вадиму, в Москве у Рогова была совсем другая жена — говорливая маленькая брюнетка, игравшая на барабане в женском оркестре ресторана «София». Но Вадим ни о чем не стал расспрашивать Рогова; повернувшись спиной к молчаливой Гале, он сбросил мокрое и накинул теплый банный халат. Штаны и куртку он хотел было положить на батарею — просушить, но Рогов предупредил его:
— Не работает отопление, Шишков проклятый испортил. И пробки выкручивает, гад, каждый вечер… Мы, знаешь, ползимы тут в пальто просидели, а потом керосиновую печку достали. Прямо война с этим Шишковым!
— Кто ж это будет? — заинтересовался Вадим.
