«Где же Кока? — спрашивал себя Гога. — Неужели он не пришел меня встретить?» Теперь, когда свидание со старым другом приблизилось вплотную, Гога чувствовал, что именно его хочется видеть больше всех.
И он увидел Коку в ту же минуту. Вернее, он понял, что невысокий, худощавый молодой человек, стоящий по другую сторону тети Оли, и есть Кока. Как он его не узнал? А впрочем, неудивительно — он так изменился. И прическа какая-то другая, и темные очки, и одет непривычно — белые парусиновые брюки с безупречной складкой, вишневая спортивная рубашка с короткими рукавами. Элегантно, ничего не скажешь, ну прямо иностранец!
— Кока, я здесь! Кока! — закричал Гога что было мочи и снова замахал обеими руками сразу, то сводя их над головой, то разводя в стороны.
Между берегом и пароходом теперь оставалось каких-нибудь пятнадцать метров, и Кока услышал друга. Он радостно встрепенулся, тоже замахал руками и, полуобернувшись к Журавлевым, показал им на Гогу. Они заметили, и Михаил Яковлевич, сняв шляпу канотье (которую тоже хорошо помнил Гога), помахал ею и заулыбался всем своим широким, добрым лицом с татарскими скулами. Тетя Оля тоже улыбалась.
Как приятно было видеть эти милые, родные лица, после того как Гога, впервые в жизни, провел целых четыре дня среди чужих!
— Что ж вы стоите? — тронул Гогу за плечо русский стюард. — Выносите вещи из каюты, занимайте место, а то последним сойдете.
И то верно! Гога заметил, что большинство пассажиров столпилось там, куда матросы подкатили лестницы-сходни. Тут уже стояли мадам Гинзбург с сыном, и Гога на мгновение задержался, чтобы проститься с ними и пожелать счастья в их новой жизни.
Пароход мягко ткнулся о причал, с борта полетели свернутые кольцами канаты, и матросы на берегу мгновенно закрутили их вокруг чугунных опор, напоминающих пни толстых деревьев.
— Мы будем ждать тебя там! — показал Кока рукой в неопределенном направлении. Теперь уже кричать не приходилось, их разделяло всего несколько метров.
— Где? Где? — тревожно спрашивал Гога, опасаясь потерять своих в этой толпе и суматохе.
— У выхода из таможни, — ответил Михаил Яковлевич. — Где выйдешь на улицу, там мы и будем.
Пассажиры первого класса уже спускались — их не задержали ни на минуту. Ни у кого не было в руках чемоданов — это считалось недостойным белого человека. К ним пропустили носильщиков-китайцев. Потом началась выгрузка пассажиров со сходен № 3, и те, ступая на берег, моментально растворялись в толпе встречающих. Вот мелькнул и тотчас пропал из виду Майк, и Гога пожалел, что не узнал его шанхайский адрес, — все-таки был бы один знакомый, к тому же симпатичный.
