Мысль о возвращении в Дейтон к больному отцу была невыносима, недопустима. Провинциальность! Зашоренность! Мамины арлекины на стенах! Бабушкин дом, пустой, захваченный, переделанный — нет! Не бывать этому. До конца семестра оставалось еще два месяца. И лето… Лето в Париже!
— Извини, — сказала она в трубку. — Я не могу.
— Франсин. Не будь такой гадиной. Не бросай меня с ним одну!
— У тебя есть Бекс. Этого достаточно.
— Мне не нужна твоя сестра, мне нужна ты! Возвращайся.
Франсин произвела в уме нехитрые расчеты и поняла, что ей хватит денег дожить до конца семестра — при условии, что друзья помогут.
— Прости.
— Франсин Кляйн, ты вернешься домой. Я тебя родила и воспитала, никто мне не помогал, я кормила тебя и плачу за твое образование, поэтому ты вернешься, ясно? Ты вернешься домой! Так правильно, так нужно. Так… справедливо!
Последнее слово больно ударило под дых. «Справедливо». Слезы брызнули на веснушки. Нет, она никогда не вернется на Фолсом-драйв, справедливо это или нет.
— Нет, мама, — ответила Франсин. — Я остаюсь.
Она положила трубку, развернулась и вышла на крыльцо — там она сидела до маминого звонка. Задвинула стул, допила апельсиновый сок, стоявший на столике. За аккуратными цветными домиками городского центра возвышались безгранично величественные горы — казалось, они совсем рядом, рукой подать. Их вершины были укутаны снегом.
— Noch eins?
Она подняла голову. Перед ней стоял, показывая пальцем на пустой стакан, администратор. Франсин, видно, задумалась и растерялась — когда она начала формулировать ответ, администратор переспросил уже по-английски:
— Еще?
9
Торнадо сорвал крышу с терминала B.
Хотя ремонтники уже тридцать часов как восстановили функциональность аэропорта на восемьдесят процентов — определили, где и какие гейты лучше открыть, перегородили нужные зоны, произвели небольшой косметический ремонт, словом, сделали все, чтобы Федеральное управление авиации могло внять требованиям крупных авиаперевозчиков и дать добро на возобновление полетов, — эти заколоченные окна, затянутые желтой лентой двери и погасшие светильники могли напугать человека неместного и незнающего, не видевшего новости. А если не напугать, так встревожить. Внушить мысль, что аэропорт построен наспех и тяп-ляп. К несчастью для Артура, его детям уже не надо было доказывать, что Сент-Луис — бедный, забытый историей город, который держится на клее и скрепках.
«Предвзятость восприятия, — подумал Артур. — Да, Франсин, я в курсе, что это такое».
