Избранные произведения в 2 т. Том 1. Звездный корабль | страница 157
Исправить такое повреждение было невозможно.
— Теперь у них нет другого выхода, они будут вынуждены забрать нас на Землю, — слабым голосом сказала Вайани.
Она смотрела на Роя Комплейна и пыталась предугадать, что их ожидает впереди. Она попробовала представить себе все трудности, которые будут сопутствовать им в неизвестных еще условиях жизни на Земле. Это так, словно мы только что родились, подумала она, глядя с улыбкой на Комплейна.
Они были людьми одной судьбы, судьбы трудной и жестокой.
Ни один из них никогда не знал точно, чего он хочет на самом деле, — теперь у них, наконец-то, появилась возможность установить это.
Все созданное Землей
Жизнь пробивалась жестоко в безликих
Космос неспешно окутывал праздных
Звезды зловеще сияли для всех
А Боги молчали…
Глава 1
Мертвый человек медленно дрейфовал в потоке слабого ветра. Он двигался прямо, как дрессированная коза на задних ногах, как ходил и при жизни, обычной своею походкой, только теперь уже далеко за пределами политики, идеологии, нужд, вдохновения и всего остального, чем когда-то жил. По нему ползали мухи, хотя он и находился далеко от берега, путешествуя по благодушной Южной Атлантике. На бахрому белых шелковых брюк (он был богатым человеком, пока богатство имело смысл) время от времени попадали брызги волн.
Он двигался из Африки, медленно приближаясь ко мне.
С мертвецами я в прекрасных отношениях. Для них больше не было места в земле, как того требовал старый обычай, но они нашли его во мне, я имею в виду — в моей памяти. Там остались Меркатор и старина Сандерпек, Джесс, который и без меня живет в звонких легендах, и, конечно же, мой любимый Марк Джордил. В этой книге я воскрешу их.
В день появления этого мертвеца дела шли настолько плохо, насколько плох был я сам. Мое судно «Звезда Триеста» приближалось к месту назначения на Берегу Скелета, но в последние дни плавания крошечная команда корабля погрязла в дрязгах, выясняя взаимоотношения. Мы удушали друг друга любовью, ненавистью, близостью и болезненностью. Все это дела вековой давности, но мне кажется, я попадаю в черную угольную шахту, описывая те дни. Тогда я страдал от галлюцинаций.
Мои глаза болели, взгляд помутился, рот пересох, язык обложило. Я не ощутил и мизерной доли сочувствия, когда доктор сообщил, что Алан Батор прикован к постели аллергией.
— Я устал от его аллергии, док, — ответил я, сжав голову руками. — Почему бы тебе не напичкать его антигистамином и не отправить на работу?
