Чукотка | страница 86



Панай молчит. Она сильно затягивается дымом папироски, откашливается и затем говорит:

- Его не видно.

- А кто-либо из ваших людей видел его?

- Нет, никто не видел, но так говорят. И всегда в праздники поднятия байдар, в праздник пыжика* и в другие наши праздники мы бросаем "келе" лучшие куски мяса, чтобы он нас не обижал, - говорит она с трепетом.

[Чукотский праздник поднятия байдар происходит весной, перед началом охоты на моржей, когда байдары спускают на воду. Праздник пыжика бывает осенью, когда забивают молодых оленей, меха которых идут на одежды. Праздники сопровождаются длительными религиозными церемониями, во время которых чукчи бросают на восход солнца мелко изрубленные кусочки сердца и печени оленя - приношения "келе".]

Ей и говорить не хочется на такую страшную тему.

Я делаю решительный выпад против "келе":

- Нет, Панай, у нас в "белых домах" "келе" нет, и мы это хорошо знаем. Мы никогда ему ничего не даем, и он нас никогда не обижает.

Не совсем доверяя, она все же ухватилась за мысль, что в "белых домах", может быть, действительно нет "келе". Найдя в этом для себя оправдание, она после длительных разговоров согласилась на стрижку ребят.

Повар Го Син-тай знал о предстоящей "операции" и с нетерпением ждал момента, когда он начнет стричь ребят. Еще переговоры с Панай были не закончены, а Го Син-тай уже стоял около двери, пощелкивая машинкой.

Мы собрали детей, и к ним вышла Панай.

- Дети! - сказала она. - Мы живем в гостях у таньгов. Обычай у них отрезать волосы совсем. "Келе" в этой ихней яранге нет. Видите, и я сбросила керкер*, хожу в матерчатой одежде. У них такой закон. Вот сейчас вам будут отрезать волосы.

[Керкер - меховой комбинезон.]

"Что она, с ума спятила за дни, которые прожила у таньгов?" - подумал Таграй, искоса поглядывая на старуху.

Но дети так и остаются детьми: с любопытством один за другим подставляют они свои головы под машинку.

Быстро стрижет Го Син-тай, напевая веселую китайскую песенку. И когда очередь дошла до последнего - Таграя, он крикнул:

- Мальчика, ходи сюда!

Таграй встал и молча направился к выходу.

Го Син-тай сорвался с места, догнал его.

- Чиво твоя не хоче?

Вырываясь из рук повара, Таграй кричал, схватившись за голову:

- Не буду, не буду!

- Торопливо подошла к ним Панай. Она боялась оставить неостриженным его одного.

- Таграй, отрежь волосы, - говорила она. - Всем - так всем.

Но, несмотря на просьбу Панай, Таграй так и не согласился стричься. Он ходил угрюмый, замкнулся в себе и исподлобья посматривал на учителей и на Панай. Я даже опасался, как бы Таграй не покинул школу. Он перестал разговаривать со всеми. Стриженые школьники нередко шутили и смеялись над ним.