Иногда Герда просыпалась среди ночи и клала свою голову ему на грудь. Их глаза встречались в тишине утра, и часто Герда долго прикасалась к нему. Но когда она начинала гладить его грудь, а затем бедра, Эйнар протирал глаза и выскакивал из кровати.
- Что-то не так? - спрашивала Герда, по-прежнему завернутая в одеяло.
- Ничего, - отвечал он ей сквозь шум воды в ванной, - ничего.
Иногда они занимались любовью. Как правило, это было спровоцировано Гердой, но в конечном итоге всегда оставалось чувство, будто это было неуместно. Словно Герда больше не хотела прикасаться к нему; словно Эйнар был уже не ее муж.
Теперь в ее постели появилась Лили. Ее тело, которое напоминало Герде длинную катушку, лежало на половине Эйнара. Веснушки на ее спине и единственное родимое пятно в форме Зеландии, - черное, как пиявка, - смотрели на Герду. Бедра Лили под летним одеялом возвышались, как спинка дивана на съемной квартире. Откуда же у нее эти изогнутые бедра? Словно изогнутый мост, вившийся вверх от итальянской границы до Ниццы. Бедра, изогнутые, как вазы Тедди с тонкими шейками, выходившие из гончарного круга под его ногами. Казалось, что это бедра женщины, а не мужчины. Герда чувствовала себя так, словно не знала, кто находится в ее постели. Сидя на узкой террасе апартаментов, Герда думала об этих бедрах до рассвета, а дождь охлаждал комнату так, что Лили пришлось натянуть одеяло на подбородок. Часть её бедра исчезла под туго натянутым одеялом. Герда снова легла спать, а когда проснулась, увидела Лили с двумя чашками кофе. Лили улыбнулась, а затем попыталась скользнуть под одеяло, но кофейные чашки помешали ей. Герда наблюдала, как кофе разливается по всей кровати, и Лили заплакала.
Позже, во второй половине дня, когда превратившийся в Лили Эйнар находился за дверью спальни, Герда сняла постельное белье. Она взяла мокрое одеяло молочного цвета со смешанным запахом Эйнара, Лили и кофе, и вынесла его на террасу перед железной дорогой. Одеяло выглядело словно привидение на углу. Что-то в Герде хотело его сжечь.
Вскоре одеяло занялось огнем. Герда наблюдала, как пламя обрамляет его, смешивая мысли о Тедди и Эйнаре. Обрывки одеяла и черный дым поднимались с террасы, аккуратно взлетая и погружаясь в летний бриз, и наконец осели на парафиновых листьях лимонных и апельсиновых деревьев в парке. Женщина с улицы окликнула Герду, но та проигнорировала ее, закрыв глаза.
***
Герда никогда не рассказывала Эйнару о пожаре в гончарной студии Тедди на Колорадо-стрит. В ее главном помещении был неглубокий камин, украшенный плитками с апельсинами в любимом стиле Тедди. Однажды, в январе, в порыве уборки, Герда воткнула рождественские гирлянды в очаг, где уже тлел низкий огонь. Белый густой дым начал подниматься из хрупкой зелени, а потом появилось потрескивание. Все выстрелило с такой силой, что Герда присела. Тедди вышел из своей мастерской. Он остановился в двухстворчатом дверном проеме, и на его лице Герда могла прочесть вопрос: «Что ты наделала?»
